Павел Стовбчатый - Для Гадо. Возвращение

Мы проехали уже большую часть пути, и особых причин для волнения не было. Все шло по сценарию. И все-таки меня что-то мучило.

— Ты убивал людей, Слон? — неожиданно повернулся я к сидящему рядом с вырубленным «клиентом» «солдату».

— Я?

После общего молчания мой вопрос казался более чем странным.

— Да, ты!

— Как вам сказать… — замялся он.

— Как есть, не тяни.

— Ну, в общем, да, было раз…

— А ты? — спросил я у водилы.

Тот вздрогнул, но быстро сориентировался.

— Нет, — ответил он хмуро.

— Не доходило до этого или по другим причинам?

— Я не думал об этом. Обходился…

Его ответы были четкими и прямыми, уже одно это говорило о натуре и дисциплине. Он не расслаблялся ни на секунду и, по всему было видно, ждал следующего вопроса.

— Как тебя зовут?

— Понт. Леня Понт, — поправился он. Я хотел спросить, с детства ли закрепилась за ним такая кличка или нет, но передумал.

— Спортсмен или чалился у хозяина?

— И то, и другое.

— И сколько?

— Трёшка на общем.

— Понятно…

Я прекратил расспросы, боясь вспугнуть ere раньше времени. Все, что нужно, я выясню потом, у Тары, а пока… Пока пусть довезет нас до места. Его «трешка на общем» заставила меня сильно призадуматься на предмет его истинного лица. Если бы он сказал: «Три на строгом», это бы меняло дело, но он сказал на общем. Менты и тихушкики почти никогда не лезут в дебри и, выдавая себя за своего, как правило, ограничиваются общим режимом. Так легче и проще. Заикнувшись про строгий, мент очень рискует. Дело не в доскональном знании нюансов и понятий, а в длинном тюремном прошлом, которое накладывает на человека свой отпечаток. Да и творить легенду тогда сложнее. На этом прокололся не один тихарь.

Таре не понравились мои въедливые вопросы, и он поспешил успокоить меня:

— Всё ровно, брат, не щекотись… — Я запретил ему называть меня по кличке при них, и он не делал этого.

— Я не щекочусь, — недовольно буркнул я.

— Ясно.

На этом наш разговор закончился. Через десять минут мы прибыли на место. Солдаты занялись «клиентом», а мы с Тарой поднялись в дом. Смахнув пыль со стула, я присел, указав на другой Таре. Он понял всё без слов.

— Понт работает со мной полтора года. Чего ты хочешь?

Лучшая защита — это нападение, Тара так и поступил.

— Не ершись, полтора года не срок. Ты проверял его?

— А что там проверять?

— Он что, местный и его все знают?

— Да нет, но… — Тара почесал затылок и сплюнул на пол. — Хм…

— Где он живет и кто его знает? Как он попал к тебе? Говори, быстро! — поторопил я его. — Менты — ушлые, если он что-то заподозрит раньше времени, всё пойдёт не так.

— Да ни хера я не знаю, Кот! Бывал со мной везде, боец, без отдачи, а биографию его я не проверял. Говорил, что ижевский вроде… Спортсмен.

— Как ты его нашёл?

— Он мне однажды помог… Кое в чём… Ну я и подобрал его в знак благодарности.

И такого одуванчика ты подставил мне?!

— Ну ведь полтора года, Кот… Ты зря щекотишься.

— Мудак!

Я ещё ни в чем не был уверен, но понял одно — от былого Тары осталась одна шелуха, воля расслабляет как опиум. Хорошо, если меня не свяжут прямо здесь через полчаса, подумал я. Честно говоря, мне и самому не верилось, что я мог так вляпаться, но прикидываться дурачком перед самим собой тоже не хотелось.

— Хорошо. Разберёмся с ним позже. А сейчас пойди и скажи им, чтобы привели судью в чувство. Чем угодно, лишь бы поскорей!

Тара ушёл и вскоре вернулся.

— Очухивается помаленьку, ещё чуток осталось. Представляю его состояние, когда он въедет, где находится! — присвистнул он.

— Переживет! Как запоры?

— На уровне. Всё увидишь сам, там и кричать бесполезно, глухо!

— Посмотрим. Я сейчас пойду к нему. В дальнейшем никого не подключай, пусть сюда наведываетсятодин Слон. Раз утром, раз вечером. Все, как я говорил, — никаких льгот и никакой самодеятельности.

— Он может задубеть, там холодно, Кот.

— Подумаешь, здесь не санаторий. Истязать не надо, а прочувствовать дашь. В общем, сам решишь…

Посидев ещё некоторое время в доме, я пошел к своему пленнику. Чтобы попасть в подвал, мне пришлось спуститься по лесенкам вниз, пройти метров восемь по темному коридору и лишь затем остановиться перед железной дверью, из-за которой сочился свет. Я шел и думал о том, что скажу этому гаду. Цель желанна только тогда, когда к ней стремишься, но вот ты достиг ее — и интерес пропадает. Я еще не потерял его, но человек, сидящий по ту сторону двери, волновал меня всё меньше и меньше. Я мог сделать с ним все, что угодно, но знал, что сделаю только то, что задумал.