Чингиз Абдуллаев - Приличный человек

Фейгельман радостно улыбнулся. Вахтанг Михайлович явно наслаждался ситуацией, победно глядя на всех. Антонина Алексеевна, от которой, очевидно, скрывали этот договор, даже радостно вскрикнула. Дронго несколько смущало поведение Плавника. Он спокойно сидел за столом, что-то читая, словно не слышал последних слов своего оппонента. Это было странно. Юна Миланич снова взглянула на Дронго. Она тоже особенно не волновалась. Кажется, Фейгельман и Чагунава просчитались, что-то получилось не так, как они думали.

– Вы закончили? – спросила судья. – У нас до перерыва осталось около шести минут.

– Да, Ваша честь, – кивнул Фейгельман. – Я полагаю, что все понимают, насколько важные документы мы предоставили. Они резко меняют всю ситуацию с нашими кредитами.

– Не совсем, – раздался громкий голос Плавника. – Вы разрешите, Ваша честь, показать вам другой документ? Это письмо из австрийского банка, о котором говорил мой уважаемый оппонент. Датировано вчерашним числом. Они рассмотрели ситуацию и решили отказаться от подписания договора с компанией «Ростан». Очевидно, австрийцы тоже считают, что их деньги уже не помогут обанкротившейся компании. Вот копия письма, Ваша честь, – Иосиф Борисович передал письмо своему помощнику, который отнес его судье.

Дронго обернулся. Антонина Алексеевна снова вскрикнула. На этот раз от ужаса. На Чагунаву жалко было смотреть. Он словно постарел сразу на десять лет. Фейгельман подозрительно сморкался, тяжело дыша. Он уже понял, что проиграл сегодняшний процесс. Окончательно и бесповоротно.

Судья объявила получасовой перерыв. Все поднялись со своих мест. Чагунава остался сидеть на стуле, глядя перед собой невидящими глазами. К Фейгельману подошел Плавник, который позвал его на очередные переговоры. Оба адвоката ушли куда-то в коридор. Все остальные тоже вышли в коридор. Кто-то отправился курить, кто-то просто подышать воздухом. Выходя из зала, Юна Миланич снова посмотрела на Дронго и вышла, ничего не сказав. Он подошел к Вахтангу Михайловичу. Тот сидел в одиночестве. Даже Антонина Алексеевна побоялась остаться рядом с ним, чтобы ни о чем его не расспрашивать в такой сложный момент.

– Они все подстроили, – тяжело дыша, произнес Вахтанг Михайлович, – они узнали про наш предварительный договор и все подстроили. Уговорили австрийцев отказать нам в последний момент.

– Я не совсем понимаю причину их подобного поведения, – признался Дронго, – почему они так упрямо хотят вас разорить. Она могли согласиться на реструктуризацию долга. Или хотя бы подождать, пока вы получите кредит у австрийцев. Почему у них такой болезненный интерес к вашей компании? В чем причина?

– Откуда я знаю, – отмахнулся Чагунава, – сам ничего не понимаю. Мы бы и так им выплатили все деньги по частям. Зачем нужно пускать в ход такую «тяжелую артиллерию», как Иосиф Борисович? Вы знаете, сколько стоят его услуги? И все для того, чтобы описать мое имущество или имущество Коли? Не верю. Значит, у них есть другой интерес, о котором они не говорят.

– У компании есть другие активы или что-то ценное? Земля, недвижимость, здания, строения?

– Два недостроенных здания в Туле. Но это так, рабочие помещения, а не здания. Они стоят в лучшем случае по пятьдесят тысяч долларов. И наш недостроенный завод. Один из приехавших сотрудников банка КТБ сказал, что он не стоит даже дерьма коров, которые там ходят.

– И больше ничего?

– Нет. Больше нет. Мы все распродали. Нам с Колей казалось, что завод может начать приносить серьезную прибыль. Ведь мы раньше размещали наши заказы в других местах и соответственно получали деньги только на перепродаже металлоконструкций. В период бурного роста на таких перепродажах можно было зарабатывать до сорока процентов. Мы тогда посчитали и решили, что нужно строить собственный завод, тогда у нас прибыль могла быть до семидесяти процентов. Но вы видите, что получилось.

– И все-таки непонятно, почему они вас так прессингуют, – задумчиво произнес Дронго, – их наблюдение за моей машиной, их очевидный интерес ко всему, что связано с вашей компанией. Неужели вы ничего не знаете?

– Если бы знал, то давно сказал. Я прятал ото всех этот австрийский контракт, мы его разрабатывали втроем. Я, Коля и Эдуард Александрович. Коля туда дважды ездил, хотя в последний раз, примерно месяц назад, вернулся каким-то потухшим. Уже после подписания договора ему звонил кто-то из банка КТБ, и Николай посчитал, что они знают о нашем предварительном договоре. Но я его отговаривал, убеждал, что этого не может быть. Получается, что я дурак, а он был умный.