Чингиз Абдуллаев - Приличный человек

– Я тоже так думаю, – согласился Эдуард Александрович, – и у меня вызывает большие сомнения позиция самой компании «Ростан». Дело даже не в убийстве Сутеева. Дело в том, что они фактически заморозили строительство завода, под который были взяты кредиты, а это означает, что нет никаких гарантий, что в будущем они сумеют вернуть эти деньги. И моя, почти невыполнимая, задача как раз и заключается в том, чтобы попытаться убедиться суд в возможности дальнейшего строительства завода.

– Вы же прекрасно знаете, что в «Ростане» больше нет денег.

– Знаю. Но должен убедить суд в обратном. В конце концов банкиры из КТБ тоже поступают не совсем этично. Понимая, что компания умирает, они ее просто добивают. Так нельзя. Нужно помочь компании преодолеть кризис, а не топить ее менеджеров подобными исками.

– Проклятый капитализм, – пошутил Дронго, – здесь каждый сам за себя.

– Да, – согласился Фейгельман, – в наших условиях дикого капитализма возможно все, что угодно. Давайте собираться. Нам нельзя опаздывать, а по городу могут быть обычные пробки.

Они выехали в автомобиле адвоката, направляясь в арбитражный суд. Хозяйственные споры между субъектами хозяйственного права обычно решал арбитражный суд. Если в советские времена это были споры между двумя государственными предприятиями, которые решались по принципу «целесообразности принятия решений» и «телефонному праву», то в иные времена все кардинально поменялось. Обычно судьи в уголовных процессах могли рассчитывать на определенную мзду, чтобы проявить благосклонность к тому или иному преступнику, снизить меру наказания или ограничиться условным сроком. В хозяйственных спорах, когда собственником во всех случаях выступало государство, арбитражные суды считались чем-то вроде третейских судей, на которых никто всерьез не обращал внимания, ведь речь шла о перекладывании бюджетных денег из одного кармана в другой, от одного государственного предприятия к другому. Все изменилось в девяностые годы, когда арбитражный суд начал проводить слушания по искам частных предприятий, где не только истцом, но и ответчиком могла быть частная фирма или компания, принадлежащая конкретным лицам. А это уже были очень конкретные и всегда большие деньги. Именно поэтому роль арбитражного суда существенно выросла именно в девяностые годы, взятки в этих судах начали исчисляться сотнями тысяч и даже миллионами, а сама профессия стала чрезвычайно престижной.

Теперь выносимые решения затрагивали личные имущественные интересы олигархов, очень богатых нуворишей и просто обеспеченных людей, которые были готовы на любые условия, чтобы не проиграть процесс, не теряя соответственно больших денег. В этих условиях практиковались незаконные решения, лишенные всякой логики, грубые нарушения процессуальных норм, даже подделка документов для их последующего утверждения. Началась эра дикой приватизации и капитализации некогда самой большой страны в мире, в течение считаных месяцев создавались неслыханные богатства и разорялись целые города и области, теряя прибыльные предприятия, переходившие в частные руки.

Самые массовые и невероятные нарушения происходили именно в арбитражных судах по всей территории бывшего Советского Союза, почти во всех республиках. Сказывалось несовершенство хозяйственного законодательства, часто не успевающего за реалиями жизни, возникновение частных интересов, которых не могло быть в развалившемся государстве, и массовая коррупция среди судей, все еще получавших нищенскую зарплату. Одно «правильное» решение могло позволить судье безбедно жить всю оставшуюся жизнь, и очень немногие в таких условиях могли противостоять этим соблазнам. В результате приватизация предприятий сопровождалась не только бандитскими переделами, мошенничеством управляющего персонала, придуманными ваучерами, которые становились откровенной фикцией, но и решениями судов, которые юридически оформляли откровенный произвол и беззаконие.

Если прибавить к этому политические потрясения по всей территории одной шестой суши, частую смену режимов и элит, которые существовали в постсоветских республиках, откровенное воровство и грабеж собственных народов, массовое присвоение самых прибыльных и рентабельных предприятий, то становится понятным, почему в девяностые годы передел собственности сопровождался таким всплеском воровства, коррупции, бандитизма и политического террора. Речь в каждом случае шла о переделе сфер влияния и об очень больших деньгах.