Татьяна Полякова - С чистого листа

Он покачал головой.

– Уходим отсюда. Позвоним в милицию из автомата. Ты права, она не должна так лежать… Паспорт у тебя с собой?

– Нет, я оставила его в своей квартире.

Услышав мой ответ, Павел поморщился:

– Тогда придется заглянуть к тебе домой. Это опасно, но выхода, пожалуй, нет. Без денег и документов много не набегаешься.

– Вопрос, сможем ли мы выйти отсюда, – пожала я плечами.

– Ты имеешь в виду… – заговорил Павел и вдруг замолчал, а я кивнула.

– Если я права и это убийство – предупреждение, нас здесь ждали.

– Уходим! – рявкнул он, хватая меня за руку.

Возле входной двери он на мгновение замер, прислушиваясь, и, держа пистолет в руке, решительно распахнул дверь. Лестничная клетка была пуста.

– Наверх, – шепнул Павел.

Квартиру мы оставили незапертой и быстро поднялись на последний этаж. Здесь был выход на крышу, дверь, обитая железом, заперта на навесной замок. Павел резко дернул его вниз, и замок без труда открылся. Мы очутились на чердаке, мрачном, захламленном, с паутиной в углах. Под круглым окошком лежало старое одеяло в бурых пятнах, рядом с ним – перевернутый ящик и пустые бутылки.

– Бомжи или местная шпана, – кивнув в том направлении, заметил Павел.

На чердак выходили еще три двери. Павел, осмотрев их, покачал головой в досаде:

– Закрыты на замок с той стороны. Выберемся на крышу и немного понаблюдаем.

Через некоторое время мы уже лежали на крыше возле металлического ограждения и разглядывали двор. Я ожидала чего угодно: появления милиции или парней решительного вида, которым не терпелось увидеться с нами, но ничего не происходило. Старушки прогуливались возле второго подъезда, подъехала машина, из которой показалась блондинка и, кивнув бабулькам, скрылась в доме, паренек лет тринадцати гулял с собакой. И никакого намека на затаившихся врагов.

Я перевернулась на спину и закрыла глаза, предоставив Павлу возможность и далее наблюдать идиллическую картину позднего летнего вечера. Я думала о подруге, не в силах избавиться от чувства вины. В квартире не было никаких следов борьбы. Как убийца оказался у Ирины дома? Судя по всему, она сама его впустила. Из головы не шел мужчина, с которым Ирина познакомилась накануне. Сегодня она вернулась с работы, пила кофе. Проводил он ее вчера до квартиры или выследил? Если для нее его приход и явился неожиданностью, то скорее приятной. Ничего не опасаясь, она позволила ему войти… Кто он? Человек из моей прежней жизни? «Серые костюмы» в клинике… Они поспешили уничтожить вещественные доказательства моего там пребывания, а заодно избавились от свидетелей. Свидетелей чего? Чем Ирина могла быть для них опасна? Даже если они были твердо убеждены, что она знает то же, что и я. А что я знаю? Ничего. Ни о происходящем, ни о себе самой. Допустим, они думали иначе, но записка в эту версию не укладывается. Ее написал псих, только псих способен убить человека для того, чтобы поинтересоваться: «А как тебе это?»

– Я тебя найду, – пробормотала я и в тот момент не сомневалась: так и будет. Довольно самонадеянно. Потому что логично предположить: убийца на этом не остановится и постарается сам меня найти, а значит, наша встреча весьма вероятна. Вопрос, что я буду делать, когда она произойдет? «Сверну ублюдку шею», – мрачно подумала я и, странное дело, вновь не сомневалась, что так оно и будет, а между тем предполагать это было не только самонадеянно, но и попросту глупо. Мысли снова сделали неожиданный скачок. Если смерть Ирины – это прелюдия нашей встречи с ее убийцей, то путь он выбрал непростой даже для законченного психа. Зачем тратить время и силы на мою подругу, когда он мог явиться ко мне и проломить мою голову тупым тяжелым предметом, а я бы до самой своей кончины пребывала в неведении, что кому-то перешла дорогу и этот кто-то вознамерился меня убить? Может, в этом все дело? Просто проломить мне голову в его планы не входило. Видимо, ему важно, чтобы я поняла, кто он. Хотя, скорее всего, он уверен, что я и так это знаю. Потому и оставил записку.

Я думаю об убийце в единственном числе, а между тем Путник мне дал понять, что врагов у меня достаточно. И это самая большая загадка. Где и при каких обстоятельствах девица моего возраста могла их приобрести? Разбила кому-то сердце или свистнула сбережения, нажитые непосильным трудом? Глупость, конечно. Но ничего умнее в голову не приходит.

С большой неохотой я открыла глаза.

Павел рядом шевельнулся, приподнялся на локте, разглядывая мою физиономию.