Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

Маша вернулась домой осенью сорок пятого. Был хмурый, дождливый день, в Александровском саду ветер срывал с деревьев последние листья. Раздался звонок.

— Коля, — сказала она из-за дверей. — Это я…

И тогда он рванул дверь и, закрыв глаза, прижал ее к себе и молча гладил ее волосы и, не стыдясь, плакал.

— Коля… Коля… — повторяла она. — Не нужно, милый. Вот я, здесь. Живая, здоровая. — Она замолчала и добавила, предваряя его вопрос: — А Гена погиб. В тот день, когда немцы вошли в город, ему поручили задержать троих, особо опасных. Я расскажу все подробности. Только потом. Позже.

Коля долго молчал. Вспомнился самый последний день. Генка сидел на чемодане посреди комнаты и улыбался. Коля хотел съездить к нему, да так и не выбрался, не получилось.

— Знаешь, у Виктора и Нины — сын. — Коля отвернулся. — Четыре года ему, Генкой назвали. Из Ленинграда мне Сергеев звонил. Он снова в обкоме. А Коломиец… Ты его помнишь?

— Ну как тебе не стыдно, — укоризненно сказала Маша. — Что он? Где? Наверное, уже заместитель наркома?

— Он погиб… — Коля покачал головой. — В сорок втором летел из Москвы над Ладогой, самолет сбили. И Бушмакин… умер в блокаду. Такие дела… А с Виктором мы опять работаем вместе. Он полковник, начальник отдела. А ты? — Коля распахнул Машину шинель. — Показывай свои погоны, похвастай.

— Перестань, — она сняла шинель. На гимнастерке поблескивали погоны майора. — Увы… — Маша улыбнулась. — Тебя не догнала, да и эти пора снимать. Военный переводчик майор Кондратьева ушла в запас. — Маша окинула взглядом Колин штатский костюм.

— Раз уж разговор о чинах — с чем тебя поздравлять?

— Месяц назад получил комиссара.

— Коля! — ахнула она. — Поздравляю, милый. Но в первую голову — себя! Как я рада!

— Почему себя?

— Боже мой, — Маша всплеснула руками. — Ну что такое майор? Тем более — запаса! Благодаря тебе теперь я — «генеральша».

— Ты не меняешься. Молодец ты у меня, Маша. Все-таки есть судьба, что свела нас. Спасибо тебе.

— И тебе, — улыбнулась Маша.

…Вечером пришли Виктор и Нина, привезли Генку. Он бегал по комнатам в Колиной комиссарской фуражке и каждую минуту приставал к отцу:

— Дай пистолет.

— Да зачем тебе? — не выдержала Маша. — Из него можно убить, ты это понимаешь, ребенок?

— Понимаю, — солидно отвечал Генка. — Приучаться надо. В милицию пойду.

— В милицию, — повторила Маша и покачала головой. — Вот дед обещал когда-то, что к твоему совершеннолетию, Генка, не будет ни милиции, ни преступников.

— Будут, — уверенно заявил Генка. — Глупости дед говорит!

— Это он наш разговор подслушал, — покраснела Нина. — Мы тоже с Витей об этом спорили. Господи… — Она вздохнула. — Что же делается опять. По рынку иду — жулики. Карманники, мошенники, аферисты всякие. Откуда их только нанесло. В карты режутся, спекулируют. Победа пришла, совесть у них должна проснуться. Похоже, Генка-то прав.

— Не то чтобы прав, — сказал серьезно Коля, — а просто время опять тяжелое. Разруха в освобожденных областях. Голод, холод. И возможности для нетрудового заработка. Всякая накипь из щелей снова вылезла. Ладно, справимся. — Он взял внука на руки, подбросил к потолку, весело крикнул: — Значит, в милицию Генка пойдет? Отлично! Будет целая династия Кондратьевых — Кондаковых! А что? В былые времена в иных семьях испокон веку были военные, моряки, дипломаты… А мы чем хуже? Правда, Генка?

— Правда, — согласился Генка.

Маша не могла сидеть дома без дела. Уже на следующий день она пришла в политотдел управления и попросила работу. Начальник обещал помочь, а пока предложил наладить дело в милицейском доме отдыха, который находился в сорока километрах от Москвы по Савеловской дороге. Маша тут же уехала.

А спустя час Коле позвонил Виктор и попросил разрешения зайти по срочному делу. Виктор пришел вместе с коренастым, похожим на борца майором железнодорожной милиции, который положил на стол Коли запечатанный пакет.