Кевин Гилфойл - Театр теней

— Прямо что-то сверхъестественное. Мы пришли домой, достали старые альбомы с фотографиями. Если б ты был сейчас во втором классе, вы сошли бы за близнецов, — добавил мистер Койн.

— А маму его вы видели?

— Да. Примерно твоего возраста, может, старше на пару лет. Хорошенькая. Стройная, — ответила мама.

— Ну что, сын, ничего не припоминаешь? Может, у тебя резинка как-нибудь порвалась?

— Джеймс! — Мать что-то недовольно пробормотала себе под нос и, наверное, нахмурилась.

— И вспоминать нечего, пап, — ответил тем временем Сэм.

— Уверен? Точно не забил в ворота той пухленькой — вратарю женской команды по хоккею на траве, а? Как там ее звали? Ребекка?

— Дорогой, папа шутит.

— Да, мам, я понимаю. Смешно. И что тот пацан? Совсем как я, да?

— Говорят, у каждого человека есть двойник, — отозвалась миссис Койн. — А твой вот, видишь, припозднился на двадцать лет.

— Странная история.

— Ладно. Как работа?

— Занят по горло.

— Выгодные дела попадаются? — спросил отец. — Презренный металл течет в руки?

А вот эта шутка была вовсе не такой язвительной, как могло показаться на первый взгляд. Джеймс Койн гордился тем, что его сын — адвокат, и любил хвастаться друзьям, какие у сына богатые клиенты. Мистер Койн часто называл деньги «презренным металлом», иронично и довольно прозрачно намекая на собственные активистские затеи времен учебы в колледже. Не сказать, чтобы он стыдился этого. Его не смущало, что он выступал против войны, что с негодованием оплевывал Белый дом в гневных статьях на последней странице студенческой газеты. Однако, повзрослев, он превратился в благонамеренного капиталиста: создал собственный бизнес, раскрутил его достаточно быстро и выгодно продал. Когда ему стукнуло пятьдесят, он отошел от дел и теперь радикалистские убеждения своей юности воспринимал всего лишь как один из этапов взросления. Оглядываясь назад, он сознавал, что сексуальную распущенность сына следовало бы воспринимать точно так же, но не мог удержаться и время от времени подкалывал его.

Сэм с радостью сменил тему. Ему не хотелось говорить о каком-то там перепачканном шоколадом двойнике. Он был уверен, что никакого сына у него в Нортвуде нет и быть не может, но у Сэма были свои тайны, а родители, сами того не желая, в этом разговоре копнули грязь, под которой они были погребены.

Потому в тот вечер, повесив трубку, он не сразу сумел избавиться от крутящегося в сознании имени Анны Кэт Мур. С холодной дрожью он прогнал мысли о ней из головы, сел за компьютер, поиграл часок в новую ролевую игру под названием «Теневой мир» (один из его клиентов был настолько уверен, что это самый настоящий хит, что купил пять тысяч акций компании, которая эту игру создала), а потом стал смотреть репортаж о баскетбольном матче с Западного побережья и заснул под крики и свистки болельщиков.

Лежа в кровати Рикки Вайса в обнимку с его спящей женой, Большой Роб не слишком задумывался, этично ли он поступает. Он думал о другом. Бывает же такая ирония судьбы: началось все со слежки за якобы неверным мужем, а закончилось тем, что он оказался в постели с замужней женщиной. Правда, потом он решил, что вместо «иронии» надо было бы использовать какое-то другое слово — вот только оно никак не приходило ему в голову. Собственно, какая разница, как это назвать? Что случилось, то должно было случиться неизбежно. Черт, опять не то слово!

На душе было скверно. Его мутило от сознания, что он переспал с женщиной, которая, как он теперь знал, была соучастницей убийства Филли. Соучастницей? Так ли это? Удалось ли ему добыть верные сведения о том, что именно произошло с Филом Канеллой? Алкоголь, темнота вокруг и туман в голове после семяизвержения притупили его способность анализировать и делать выводы.

Девочки успели принять еще по три порции спиртного с соком в разных сочетаниях, прежде чем они вшестером пересели за только что освободившийся и гораздо более удобный круглый стол. Большой Роб, как и обещал, включил обаяние на полную катушку: он говорил комплименты, шутил и смеялся над шутками спутниц. Он потчевал их увлекательными рассказами о том, как он, тогда еще стройный малый, играл в лакросс [18] Лакросс — канадская национальная игра индейского происхождения, распространенная и на востоке США. В игре участвуют две команды: игроки при помощи палки с сетью на конце должны поймать тяжелый резиновый мяч и забросить его в ворота соперника. в старших классах школы, служил на флоте, а затем в полиции.