Кевин Гилфойл - Театр теней

Сегодня вечером ручка поддалась. Марта даже не вспомнила о данном себе самой обещании. Она вошла.

Кровать была не застелена. Все ящики открыты. Из шкафа вываливалось грязное белье. Воздух был какой-то кислый, и к нему примешивалась вонь, от которой у нее защипало в носу. Запах становился сильнее по мере того, как она приближалась к кровати. Ведро было переполнено, куча мусора накрывала его как снежная шапка. Хлопья пыли лежали по всей комнате. Марта ступала медленно и осторожно, как будто пробиралась по затопленному сточными водами подвалу к щитку с пробками.

А ведь она заглядывала в его комнату из коридора всего месяц назад — подобный визуальный контроль он допускал, лишь бы от нее отвязаться. Все выглядело безупречно. Господи, как можно было настолько загадить комнату за такое непродолжительное время!

Она хотела открыть окно, но передумала. Решила не оставлять следов своего присутствия. Вот сейчас найду это и сразу уйду, сказала она себе. Она сама не понимала, что за таинственное это искала — что угодно, но что-то ужасное.

Если бы Марта была не такой доверчивой — видит Бог, жизнь не раз наказывала ее за это, — она бы заметила, что тут попахивает инсценировкой. Незапертая дверь. Неубранная комната. То, с какой легкостью ей удалось обнаружить это прямо на прикроватном столике в открытом футляре. Прозрачные желтые кристаллики просыпались из пакетика на черную поверхность стола. Они были похожи на леденцы. Какие-то самодельные приспособления — Марта могла только догадываться, как именно сын их использует, да еще вместе с ложкой и зажигалкой. Но пользовался он ими точно не раз и не два. Она ничего не тронула.

Марта прикрыла за собой дверь и оставила ее незапертой, ушла в свою комнату и расплакалась.

Поступив на службу в полицию, Эмброуз дольше всего не мог привыкнуть к тому, что размышления о насилии, как ни странно, отлично сочетаются с едой. Отвратительные подробности дел, которые он вел, не покидали его, даже когда он ел.

Как всегда по утрам, Эмброуз разглядывал стену с фотографиями и материалами, раздумывал над делом маньяка из Уикер-парка и жевал купленный с лотка бутерброд с яйцом и сосиской. Он был расстроен. Расстроен потому, что с тех пор, как получил наводку на подозреваемого М., Подсвечника, не узнал о нем почти ничего нового. В его группе было не так много людей, чтобы он мог по собственной прихоти организовать круглосуточное наблюдение за подозреваемым, а коллеги не разделяли его энтузиазма относительно Подсвечника. Да и парень оказался не последним человеком в городе. Не то чтобы он был знаменитостью, но его частенько приглашали на благотворительные аукционы и балы. У него, несомненно, было много влиятельных друзей, возможно, даже в высших финансовых кругах. Эти люди могли сильно усложнить жизнь Тедди Эмброузу, если бы Подсвечник узнал, что за ним следят.

Я мог бы и сам это сделать, думал Эмброуз. Я мог бы выследить его без посторонней помощи. Ему вспомнился фильм Клинта Иствуда «Грязный Гарри». Про полицейского, который позволял себе действовать не по правилам, потому что чутье никогда его не подводило. А он чем хуже? Делать в свободное от работы время буквально нечего. Дети приезжают погостить не так уж часто. Пора сдвинуть это дело с мертвой точки. В следующий раз, когда найдут очередную жертву, напуганные жители Чикаго не станут мириться с тем, что ответственный за поимку маньяка только и умеет, что пресс-конференции давать да плечами пожимать. Нет, он этого не допустит, он сам пойдет по следу! Сам распутает это дело. Какой-нибудь журналист, может быть, даже напишет об этом книгу. «Подсвечник» — неплохое название для документального криминального романа. Чем дольше Эмброуз раздумывал, тем больше ему нравилась эта мысль.

Сквозь стеклянную дверь своего кабинета он видел: в участке кипит работа. Кто-то говорил по телефону. Кто-то торопился на выезд. Эмброуз выключил звонок телефона, чтобы ему не мешали сосредоточиться. Сейчас на аппарате бешено мигала красная лампочка. Детектив Дюпри ринулся к выходу, но на полпути сменил направление, подбежал к кабинету Эмброуза, распахнул дверь и выкрикнул, задыхаясь от волнения:

— Лейтенант! У нас есть свидетель!

Мэлик обычно проводил большую часть дня в комнате для совещаний, где встречался с менеджерами, редакторами отделов, журналистами. Серая краска на стенах, скрип стульев под собеседниками, запах пота, неизбежный в комнате без кондиционера, — от всего этого его клонило в сон. Так было всегда, но только не сегодня.