Григорий Глазов - Невиновных нет

ПЕРФИЛЬЕВ: Но какое это имеет отношение ко мне?

ЖЕЛТОВСКИЙ: Минуточку, Павел Александрович! Сейчас объясню. Вкладчик "Жюстен кредито-банка" - некий россиянин Закир Алибаев. Его спрашивают на квартире, где проживает россиянин Перфильев. И тут я, настроенный на одну рабочую гипотезу, подумал: а не может ли быть Перфильев и Закир Алибаев одним и тем же человеком. Как это проверить? Я вспомнил: однажды нас троих: меня, вас и Кнорре на ступеньках базилики Сакре-Кер трижды "Полароидом" щелкнул бродячий негр-фотограф и преподнес каждому по фотографии. Помните?

ПЕРФИЛЬЕВ: Помню.

ЖЕЛТОВСКИЙ: Так вот я свою фотографию отправил Полю, он показал ее этому банковскому хмырю, и тот из нас троих опознал вас, сказал: "Это месье Закир Ф.Алибаев". - "Вы когда-нибудь звонили ему домой?" - спросил Поль. - "Звонил два раза", - он назвал месяц и число. Вторая дата и совпала с тем случаем, когда трубку снял я. Логично?

ПЕРФИЛЬЕВ: Вполне.

ЖЕЛТОВСКИЙ: И тут трах-бах - Кнорре арестован по подозрению в продаже русским каких-то секретов. Имея в виду всю последовательность моих рассуждений, которые вы считаете логичными, кого бы вы, Павел Александрович заподозрили на моем месте?

ПЕРФИЛЬЕВ: Все это красиво выстроено. Одно беда - недоказуемо. В лучшем случае опозорите меня, прихлопните "Стиль-керамику". А ведь мы не торгуем "Сникерсами", а производим хорошую, конкурентоспособную сантехнику, плитку. Какую же извлечете выгоду из своей сенсации?

ЖЕЛТОВСКИЙ: Философски поставлен вопрос. Я не философ. Я телерепортер, журналист. И этим все сказано.

ПЕРФИЛЬЕВ: Сколько вы на этом заработаете?

ЖЕЛТОВСКИЙ: Я отступных не беру, Павел Александрович. И вот еще что: попытка Кнорре покончить с собой может быть истолкована следствием как то, что он подтвердил выдвинутое против него обвинение..."

В этом месте в записи наступила пауза. Затем опять раздался голос Перфильева:

"ПЕРФИЛЬЕВ: Мою историю вы будете публиковать отдельно или она войдет всего лишь эпизодом в большой материал? И где собираетесь публиковать?

ЖЕЛТОВСКИЙ: Этого с Полем мы еще не решили. Все зависит от того, сколько и чего накопаем. А кому продать - найдем, с этим проблемы не будет... Павел Александрович, еще один вопрос, хотя ваш ответ в сущности ничего не изменит: что вы выманили у Кнорре, технологию чего, и кому ее продали?

ПЕРФИЛЬЕВ: Что мне передал Кнорре, я вам скажу, кому я продал никогда. Во-первых надо соблюдать порядочность, если она в таких делах вообще существует, во-вторых, кто знает, может с этими людьми мне еще придется садиться за стол коммерческих переговоров. Я скажу вам, что получил от Кнорре, но при одном условии: всю историю вы можете публиковать, тут мне вас не уговорить, однако никаких имен и фамилий, ограничьтесь икс, игрек, фирму мою назовите просто "некая фирма", тех же, кому я продал технологию, обозначьте словами "третья сторона".

ЖЕЛТОВСКИЙ: (после паузы) Хорошо, меня это устраивает. Как-нибудь мы с Бераром выкрутимся. Итак?

ПЕРФИЛЬЕВ: Где гарантия, что вы сдержите слово?

ЖЕЛТОВСКИЙ: Какая гарантия вас устроит?

ПЕРФИЛЬЕВ: А какая существует?

ЖЕЛТОВСКИЙ: Никакой, кроме моего честного слова.

ПЕРФИЛЬЕВ: Немного. Но другого выхода нет.

ЖЕЛТОВСКИЙ: Тогда считайте, что вы ее получили.

ПЕРФИЛЬЕВ: Кнорре мне передал секретную технологию облицовочных керамических материалов для космических аппаратов типа нашего "Бурана". Материалы эти обладают высочайшей термостойкостью и сегодня не имеют аналогов в мире. Конечно, не только лаборатория Кнорре работала в этом направлении, но у него дело продвинулось лучше, чем у других.

ЖЕЛТОВСКИЙ: Именно это вы продали "третьей стране"?

ПЕРФИЛЬЕВ: Да. И на эти деньги Кнорре погасил свои кредиты и проценты, и мы создали "Стиль-керамику".

ЖЕЛТОВСКИЙ: Военная технология пошла на ширпотреб. Своего рода конверсия. (Тут Желтовский рассмеялся своей шутке).

ПЕРФИЛЬЕВ: Удачная шутка. Но мне, как понимаете, смеяться над ней не хочется... Полагаю, мы договорились окончательно?

ЖЕЛТОВСКИЙ: Да!

ПЕРФИЛЬЕВ: Тогда до свидания..."

На этом месте запись окончилась. Желтовский остановил диктофон. Наступила тишина. Зуйков молчал, уставившись в диктофон. Наконец Желтовский спросил:

- Надеюсь, предав это гласности, я не помешаю следствию?

- Какое тут к черту следствие?! С кого спрос? С мертвеца Перфильева? - махнул рукой Зуйков. - Вы заберете свою кассету, будем считать, что я ее не слышал, мне не нужна лишняя возня, поскольку она бесполезна.