Григорий Глазов - Ночной пасьянс

- Недруг Ульяны, - шепотом произнес Верещак, кивнув на человека с косой. - Судились они. Даже адвоката из области нанимала...

- Давно это было?

- Давно, годов шесть-семь назад.

- Не запомнили его?

- Личность уже позабыл. Помню, что сухонький, маленький.

- А возраст?

- Немолодой, совсем даже немолодой. И пиво любил. Ульяна меня все за пивом для него посылала.

- А между десятым и пятнадцатым августом этого года он не звонил Ульяне Васильевне? Может быть приезжал?

- Не знаю, может и звонил... А приезжать вроде и некому. Гостей у ней не бывает, хворая, не до гостей... Правда, в ту субботу, пятнадцатого, кто-то заявился. Как Славка приехал, я в центр подался, мне рулон рубероида нужен был. Когда вернулся, слышу голоса, окна-то ульяниной комнаты на веранду выходят, а веранда-то - вот, почти в моем саду.

- Что же это за голоса?

- Ульянин и Славкин я сразу узнал. А еще какой-то мужской, незнакомый. Даже удивился: кто бы это?

- Вы не видели, когда этот гость ушел?

- Нет. После обеда я спал, а потом опять подался в центр, к сестре надо было и в телеателье, гарантийщики с ремонтом тянут.

- А вы не спросили у Ульяны Васильевны, что за гость?

- Не мое это право выспрашивать. Захотела бы - сама сказала. Однако не сказала. Думал я у Славки спросить, да уже не застал его. Когда вышел из телеателье, смотрю - Славка проскочил на машине.

- Он один сидел?

- Нет, кто-то еще рядом, а кто - не разглядел я.

- В котором часу это было?

- Около семи. Телеателье в семь закрывают.

- Какая машина у Романца?

- "Жигуль", красный. Только в этот раз он был на белом. Когда он приехал в тот день, я еще спросил: "Новой машиной обзавелся?" Он посмеялся, говорит: "А что, плохая?"

"Хорошо бы с самой Бабич побеседовать, - подумал Щерба, благодарно глядя на Верещака. - Шиманович звонил сюда скорее всего ей. С Романцом он мог созвониться в городе, встретиться там... То, что Шиманович звонил сюда, это документально доказано. А вот был ли он тем гостем субботним пятнадцатого числа - это еще большущий вопрос... Это я просто натягиваю чужой костюм на свой манекен... Пойду в больницу... Вдруг..." - решил Щерба.

Он поблагодарил Верещака, который ни разу не попытался выяснить, по какой причине прибывший из области работник прокуратуры так подробно интересуется его соседкой. Для Верещака, убедился Щерба, самостоятельную цену представлял сам разговор с новым человеком, а не причина его появления у калитки Ульяны Васильевны Бабич...

Больница находилась почти в центре городка. Красивое старое здание из темно-серого, с едва заметной глазурью, кирпича, две готические башенки по углам придавали ему вид крепости. Когда-то это был госпиталь кармелиток.

Из привратницкой Щерба позвонил по внутреннему телефону главврачу, и получив разрешение, поднялся по тяжелым мраморным ступеням на второй этаж. Двери - направо и налево - вдоль длинного коридора перекрашивались видно уже не раз красками не лучшего качества, но опытным глазом Щерба определил, что под этими наслоениями сохранилась прекрасная столярка.

Главврач - немолодая кургузенькая женщина в туфлях на низком каблуке (Щерба успел заметить слишком полные, отечные ноги), стоя на цыпочках, пыталась втиснуть в ряд папок на верхней полке шкафа еще одну.

- Давайте я помогу, - подошел Щерба, и одним движение ладони вогнал папку на место.

- Спасибо, - сказала главврач садясь за стол. - Слушаю вас, - она указала на стул.

Объяснив, кто он, Щерба спросил:

- Не мог бы я повидать Бабич Ульяну Васильевну? Она поступила к вам по поводу инсульта... Мне нужно с нею поговорить... буквально пять-десять минут.

- Я сейчас узнаю, - женщина сняла трубку с аппарата без диска и попросила: - Марийка, дай-ка мне неврологию... Александра Иосифовна, больная Бабич у вас?.. Как она?.. Так... Да... Понятно, понятно. - И положив трубку, обратилась к Щербе: - Даже если бы мы вам разрешили... она неконтактна. Вторые сутки в коматозном состоянии.

- А каков прогноз? - невольно хмурясь, спросил Щерба.

- Прогноз? - главврач задумалась, посмотрела в окно, - и Щерба увидел вдруг одутловатое щекастое лицо обыкновенной женщины, уставшей, изработавшейся, вечно забитой хлопотами по больнице и не меньшими, наверное, по дому. - Ничего утешительного, - сказала она, снова обратившись к нему. - Что уж тут ждать... Второй инсульт развился. Тяжелая стойкая гипертония. И возраст.

Щерба поднялся.

- Печально, - сказал он, и не понять было кого жалел он: старуху Бабич или себя...