Виталий Гладкий - Архивных сведений не имеется

В комнате загромыхало, звякнуло битое стекло. "Дверь баррикадирует, – сообразил Савин. – Судя по всему, в спальню".

Прицелившись, выстрелил в потолок – лампочка разлетелась вдребезги. В коридоре стало темно. Некоторое время Савин стоял не шевелясь, стараясь привыкнуть в темноте…

– Чалый, сдай оружие! Тебе не уйти! – снова голос Кудрявцева.

Гриб отмалчивался, усиленно двигая по полу что-то тяжелое. Наконец Савин стал различать предметы в комнате, угол которой и одно окно ему были видны с того места, где он стоял. Пошарил по стене, нащупал вешалку с рабочей одеждой, снял ватник.

"Нужно, чтобы его отвлекли…" – подумал, и как бы в ответ на его мысли в дальнем конце комнаты задребезжали оконные стекла. Выстрел не заставил себя ждать… Савин опрометью ринулся в комнату и тут же, споткнувшись о стулья, которые лежали возле двери, упал. Падая, он успел швырнуть фуфайку в сторону Гриба, фигура которого чернела на фоне побеленной стены. Два выстрела слились в один: Савин, мгновенно откатившись в сторону, выстрелил, целясь в ноги бандита, а Гриб, которому фуфайка попала в грудь, на какой-то момент опешил и машинально нажал на спусковой крючок.

Савин не попал, но это уже было не важно: кувыркнувшись под ноги Гриба, он сбил его на пол и попытался вырвать пистолет. Но тут же, получив сильный удар в челюсть, отпрянул назад; Гриб выстрелил, и капитан почувствовал резкую боль, словно ему вылили кипяток на левое плечо. Рванувшись вперед, Савин ударом правой выбил оружие из рук бандита, и ребром ладони, вложив всю свою силу, нанес удар в висок…

День казался бесконечным. Яркое весеннее солнце заглядывало в кабинет, и капитан Савин, щурясь от удовольствия, потягивался на стуле, как кот на завалинке: наконец долгая колымская зима сдала свои позиции, и звонкая капель возвестила об этом чрезвычайно важном и желанном для северян событии.

КаВэ Мышкин, как всегда озабоченный и серьезный, неслышно вошел в кабинет и хлопнул Савина по плечу.

– Мечтаешь? Здорово…

– Угу… Наше вам…

– О чем?

– Да так… Весна… Как командировка?

– Привез микроскоп, реактивы. Что нового?

– Пока ничего, слава аллаху. Редкий случай, но факт.

– Слушай, Боря, так и не удалось узнать, кто убил Власа Ахутина?

– Увы… Гриб не признался в этом, но, похоже, не врал. Да и какой ему резон? Что профессор-педиатр его рук дело, заявил без обиняков – терять ему нечего.

– Интересно, зачем Ахутину понадобилось делать гравировки?

– Наверное блажь какая-то… Гриб не в курсе – ему приказали – он выполнил поручение. А вообще, я думаю, Ахутин хотел иметь всегда подлинник шифровки под рукой. Золотую жилу он нашел, разобравшись в плане, оттуда и брал золотишко, а вот тайник графа Воронцова-Вельяминова так и не сумел отыскать. И ключ к шифру был, а ума не хватило. Но отыскать тайник он мечтал: жила-то вглубь ушла, что было сверху – выбрал, а в скалах ковыряться не так-то просто и легко.

– Похоже, так оно и есть… Ну ладно, Боря, мечтай. Пойду. Да-а, с шифром пришлось повозиться…

Савин порылся в столе и положил конверт, в котором хранил фотографии портмоне, часов и гравировок, – оставил себе на память.

Ключ к шифру нашли в той шкатулке, где лежала фотография Власа Ахутина и Христофорова: тонкая квадратная пластина, изготовленная из кости, в которой были просверлены окошечки. Там же находился и потертый кусок хорошо вычиненной кожи размером чуть больше пластины; на нем был написан текст – бессистемный набор букв, выгравированный вместе с планом местности на крыше часов. Когда наложили костяную пластину на текст, в окошках прочитали – "двадцать". "Ключевое слово!" – обрадовались шифровальщики. И зря: гравированный текст на застежке портмоне все равно расшифровке не поддался, получалась бессмыслица. И только когда разыскали Библию издания 1887 года, а в ней двадцатую страницу, дело сдвинулось с мертвой точки. Правда, не без помощи одного из старейших шифровальщиков, который работал еще до революции в Генштабе царской армии. Оказалось, что Воронцов-Вельяминов применил шифр, который некоторое время использовал в своей работе граф Игнатьев, русский во Франции времен империалистической войны 1914 года. Шифр довольно редкий и сложный: мало того, что для прочтения шифровки нужно было иметь экземпляр шифровальной книги, название которой было заранее обусловлено (в данном случае первой части Библии или Ветхого завета, на что указывала удачно подобранная по смыслу выдержка из двенадцатой главы), нужно было знать и так называемую формулу шифра, которую специалисты шифровального дела нашли благодаря выдержке из Ветхого завета…