Мария Жукова-Гладкова - Изумрудные глаза Будды

– Какая? – повернул голову командир корабля. – На медведя? Волка? Или кто тут в тайге водится?

– На человека, – отрезал террорист. – Госпожа стюардесса, вы тоже можете идти.

– Марина, плюнь на этих артистов и сама сядь и пристегнись, – сказал командир корабля. Голос его звучал гораздо теплее.

Марина подошла к нему, обняла и поцеловала, потом поцеловала двух других летчиков.

– Ребята, я в вас верю, – сказала. – Вы только…

– Иди, Марина, – хрипло сказал командир корабля. – Все будет нормально.

По-моему, он не верил в это до конца.

Мы ушли. По мере продвижения по проходу Марина говорила всем, чтобы пристегивались и что скоро посадка. Когда мы оказались у наших кресел, Татьяна с Пашкой вопросительно на нас посмотрели.

– Камеру убирай, – сказала Марина Пашке. – И лучше оберни чем-нибудь… Сейчас одеяло достану.

– У меня специальная сумка, – сказал Пашка, что соответствовало действительности. Мягкие толстые бока сумки должны были смягчить любой удар.

Марина уселась через проход, я снова склонилась к ней.

– Куда мы теперь летим?

– А фиг знает. К какой-то лесной базе. Заимке или черт знает чему.

– Почему не сели на шоссе? В самом деле из-за военных?

Марина кивнула.

– Террорист сильно задергался, когда увидел все эти машины внизу, и велел менять курс. Где-то там в тайге есть поляна, куда садятся вертолеты. Но «Ту-154» – это не вертолет!

У нее начиналась истерика.

– Марина, успокойся! Летчики – опытные и что-то сделают…

– Юлька, ты что, не понимаешь, что мы все можем погибнуть?! Все?! И будут раненые. Точно будут. Что мы будем делать в этой тайге? И самолету-то уж точно – конец. И нас никто не будет искать!

– Это еще почему?

– Потому что нас уже все считают мертвыми! Ты не слышала переговоров в эфире! Мы же пропали с радаров уже полтора часа назад, если не два. А когда станут искать черный ящик и обломки самолета, то никак не здесь, а в сотнях километров отсюда! Ты это понимаешь?!

– Тогда надо радоваться, что нас видели военные…

– Мало ли что они нас видели… Мало ли какая у них операция… Пока они согласуют все с гражданскими, если вообще будут с ними связываться… Юлька, мне страшно!

Самолет опять пошел вниз. Меня за рукав дернул Пашка.

– Что там? – спросила я.

– В центре тайги вырублена площадка… Или не площадка, не знаю, как назвать. Неровный прямоугольник. И там стоит дом.

– Река какая-нибудь есть поблизости? – спросила Татьяна. – Пашка, смотри! Чтоб потом знать, в какую сторону идти! Река всегда ведет к людям.

Я повернулась к Марине и попросила ее тоже посмотреть, она быстро переместилась на кресло у иллюминатора и стала глядеть вниз.

Но тайга была усыпана снегом, и если летом мы бы без труда увидели голубую ленту, то сейчас это представляло проблему.

Тем не менее Марина вскоре повернулась и кивнула. Потом и Пашка подтвердил, что нечто похожее на реку извивается между деревьев.

Мы снова пролетели над вырубленным неровным прямоугольником и резко снизились.

– Ремни проверьте! – прошептала Марина. – Головы к коленям и руками их закройте!

В салоне раздавались крики паники. Господа артисты протрезвели и тоже приникли к иллюминаторам. Они ничего не понимали, оборачивались на нас, выкрикивали в никуда вопросы, жали на кнопку вызова стюардессы. Пара граждан собралась идти в кабину к пилотам, но быстро поняли, что лучше оставаться на своих местах. Кто-то впереди зарыдал, призывая мамочку, кто-то матерился. Потом на мгновение все вдруг замолчали – и тут тишину прорезала трель храпа. Кто-то даже не проснулся. Потом опять начались крики паники.

А самолет шел вниз… Задел брюхом вершины деревьев. Пролетел над неким строением… Снова ушел на тайгу… Жаль, что мы не на вертолете! Тут сесть было бы легко. Но мы совсем на другой машине… Вроде бы существует техника посадки на брюхо? В аварийной ситуации? Где-то я про такое слышала…

А потом я увидела, как Марина опускает голову на колени и закрывает ее сверху руками. Я сделала то же самое. Пашка задвинул сумку с драгоценной камерой под сиденье перед собой, мы с Татьяной задвинули свои. Пашка с Татьяной тоже пригнули головы к коленям.

В какой последовательности все происходило потом – сказать не могу. Не помню. Все смешалось в голове. Помню один сильный удар – видимо, когда самолет брюхом рухнул на землю. Потом был треск. Трещало долго.

«Хорошо, что тут сугробы! – пронеслась мысль. – Если бы мы садились на голую землю…»