Мария Жукова-Гладкова: Принц с опасной родословной

Я закрыла глаза. Я никогда об этом не задумывалась, а вот человек, который вживую видит меня впервые, пожалуй, правильно оценил ситуацию. Может, потому что за свою жизнь он насмотрелся немало похожих историй?

Он позвонил в звонок. На этот раз Тамара не открыла. Он вспомнил, как они познакомились в Германии… В Россию они вернулись вместе. Она смотрела ему в рот, старалась угадывать любое желание. Вся ее жизнь вертелась вокруг него, он был центром ее вселенной, ради него Тамара отказалась от прежней жизни, от всех перспектив.

Он открыл дверь своим ключом, чего не делал уже давно – с тех пор, как Тамара стала жить у него.

– Тамара? – спросил он.

В ответ – тишина. Только телевизор работает где-то в глубине квартиры.

Он пошел вперед на звук работающего телевизора, толкнул ногой дверь в малую гостиную своих огромных апартаментов и замер на пороге. Потом бросился к Тамаре, понимая: она мертва и он ей все равно ничем уже не поможет.

Ее красивое лицо не пострадало, его исказила гримаса боли. И открытые мертвые глаза смотрели в потолок… Он закрыл их чисто автоматически. А потом в ужасе уставился на огромный кухонный нож в ее груди. Их нож, из набора, который они покупали вместе с Тамарой…

На какое-то мгновение – или несколько мгновений – он оглох и не слышал никаких звуков. Ни этого треклятого телевизора, ничего… А потом до сознания донесся вой сирены… Так, значит…

Он не успел додумать: в дверь уже звонили. Он все понял. Подстава. Как ловко его подставили. Но кто?!

Он наклонился, поцеловал ее в холодные, мертвые губы – в последний раз, им ведь больше не удастся проститься – и пошел открывать. Ему теперь было все равно. Хотя… Он должен выяснить, кто это сделал! Он начал оживать. А в дверь уже колотили ногами. Сейчас ее будут ломать. Но ничего. Сделана-то она надежно.

– Костя! – Он связался с верным другом и своей правой рукой. – Мусора ломают дверь. Их кто-то вызвал.

– Что?! – взревел Костя. – Откуда?! – потом быстро взял себя в руки. – Сейчас буду. С Зиновием Яковлевичем. – Это его адвокат, впервые защищавший его еще по малолетке.

Он сам открыл дверь. Квартира быстро наполнилась незнакомыми людьми. Ему, конечно, заломили руки. Вопросы под протокол, вспышки, идиотские комментарии и ментовские шуточки… Однако бить не решались. Теперь он не пятнадцатилетний мальчик, пойманный на краже. Он известный в городе человек. С деньгами, связями, властью.

А потом он снова услышал звук так и работающего телевизора. Он понял, почему услышал: вся следственная бригада уставилась в экран, прекратив разговоры. Эта стерва Смирнова вещала про любовь из жалости. Сразу после гибели Тамары видеть морду этой дряни… Нет, ну почему нельзя было переключить на какой-то другой канал? На нормальных женщин, а не эту… Слов он не находил. Он всегда не мог ее терпеть, с самого начала, как она стала появляться в эфире. Бывает, кто-то из тележурналистов, комментаторов, актеров дико раздражает. Не всегда даже можно вразумительно сформулировать почему. Хотя он мог объяснить, почему невзлюбил Смирнову. Но и тут примешивались эмоции, не объяснимые логически. Он всегда любил покладистых и покорных женщин. И не стерв. Эта же – судя по репортажам – пролезала в любую дырку без мыла, совала свой любопытный нос куда не следует, да и на роже, как ему казалось, у нее просто было написано большими буквами: «А вот такая я маленькая дрянь». В последнее время она еще стала работать на Сухорукова, с которым у него всегда были трения. А друг (или пресс-атташе? Ха-ха!) моего врага – мой враг.

Бригада обсуждала, не позвонить ли Юленьке. Юленьку, оказывается, все знают, любят и уважают. Ну конечно, она же рассказывает о самоотверженной работе доблестных органов. И одновременно работает на Сухорукова. И как этой стерве удается все это совмещать? Как ей еще голову не оторвали? Или Сухоруков, меценат хренов, теперь еще и все органы спонсирует? И Юленька, и органы работают на одного хозяина, и это совсем не государство, а ныне банкирствующая звезда экрана и просто хороший человек Иван Захарович, правда, неоднократно судимый?

Но только здесь ее и не хватало! Как катафалка на свадьбе. Он уже собрался возмутиться, но тут появилось ментовское начальство, почтившее операцию личным присутствием. Начальство сказало: никаких журналистов. Об его аресте в СМИ сведений не давать до особого распоряжения.