Джон Макдональд - Темнее, чем янтарь

Дел с удовольствием принялась за еду.

— Когда мы сойдем на берег? — спросила она, отпив ледяного сока.

— Думаю, часов в одиннадцать. Сейчас я хочу выйти и проследить за Терри.

— Поверь, он прошмыгнет на берег тихо, как мышка. О нем можно не беспокоиться.

— Все равно, я хочу убедиться, что его не встречают копы. Вернее, вас обоих. Ведь это может спутать нам все карты.

Она перестала жевать.

— Почему?

— Если полиция начнет расспрашивать о тебе членов команды, наш стюард быстро сложит два и два и приведет их сюда.

— Нет, не может быть, чтобы они уже пронюхали про нас с Ансом.

Она с сомнением покачала головой и взялась за вилку, но вдруг опять остановилась.

— Стоп! Но они узнают наверняка, как только получат ту бумагу, что я написала вчера. Послушай, что ты с ней сделал?

— Отдал своему другу. Он опустит ее в почтовый ящик, как только сойдет на берег.

— Мне кажется, нам следовало сделать это самим. Вдруг он полюбопытствует и сунет туда нос?

— Не имеет значения. И потом, решения принимаю я. Ты против?

— Я… Я — нет. Как скажешь, милый. Так и должно быть.

Я допил кофе, напомнил ей про условный стук и вышел. Во избежание недоразумений я запер дверь и снаружи.

«Моника» как раз собиралась пришвартоваться. На пристани, у канатного ограждения, толпились человек сто встречающих. Они размахивали руками и издавали приветственные вопли. По судовому радио всем пассажирам предложили собраться на палубе. Они смогут сойти на берег, как только будет выгружен багаж. Появился капитан с двумя помощниками, все — в безупречно белоснежной форме. Они первыми спустились по трапу.

Я встал так, чтобы видеть и весь пассажирский трап, и встречающих. Пассажиров еще не пускали вниз. Шла выгрузка багажа. По-моему, добрую треть его составляли сувенирные плетеные корзины с набором ликеров. От люка к багажному отделению то и дело отъезжали электрокары. Толпа пассажиров, гудящая, как растревоженный улей, выстроилась в очередь на палубе. Они стремились сойти на берег едва ли не с большим нетерпением, чем неделю назад подняться на «Монику». Во главе очереди стоял Мейер. Не замечая меня, он с самым серьезным видом заполнял таможенную декларацию. Заглушая все вокруг, из динамиков на пристани полились звуки марша.

Сквозь толпу с трудом продирались члены экипажа. Они вели ко второму трапу группу избранных, которые сочли себя слишком высокопоставленными, чтобы стоять в одной очереди с себе подобными. В основном это были второразрядные местные политиканы. Среди пассажиров, возмущенных такими привилегиями, раздался ропот недовольства. Бедная «Моника»! Присущий ей имидж светскости, лоска и респектабельности исчез за пять минут.

Внезапно я увидел, как Мейер преспокойно спускается по второму трапу вместе с «избранными». Заметив меня, он величественно кивнул с видом принца крови, подающего милостыню нищему. Глядя на него, я был уверен, что никому и в голову не придет спросить, как он, собственно, сюда затесался. Герр доктор профессор Мейер привык к тому, что с ним обращаются, как подобает.

Сверху я наблюдал, как он рыщет среди встречающих в поисках нашей Эвы — Мерримей. Мы заметили ее одновременно. Сказав ей что-то, он вывел ее из толпы к самому краю ограждения, где ее сразу можно было увидеть. Затем он помчался догонять свою группу, которая уже начала проходить паспортный контроль.

Я забеспокоился, не видя среди пассажиров Анса Терри. Вдруг я перестарался? Я представил себе, как стюард найдет его в бесчувственном состоянии, с кровоподтеками на теле и лице. А если, не дай Бог, произошло внутреннее кровоизлияние и…?

Я бросился к четырнадцатой каюте. Двери были распахнуты, и две горничные преспокойно наводили порядок, щебеча по-итальянски. Я опять выскочил на палубу. Анса в толпе не было. Где же он, черт возьми?..

Вдруг я заметил нескольких человек, лениво облокотившихся на перила на одном из верхних ярусов, футах в двадцати надо мной. Они спокойно наблюдали за суматохой внизу. Это, на мой взгляд, наиболее разумная категория пассажиров, которая предпочитает не суетиться попусту. Среди них был и Анс Терри.

Поднявшись наверх, я встал в футах десяти от Анса. Его большое тело казалось странно неподвижным, на лице застыло бессмысленное выражение. Я заметил багровую отметину у него на лбу. Пытаясь представить, о чем он сейчас думает, я вдруг вспомнил, как в детстве в зоопарке наблюдал за белым медведем. Несчастный зверь кружил по клетке с равномерностью часового механизма. Каждый следующий круг в точности повторял предыдущий и кончался тем, что он натыкался на прутья решетки. Нечто подобное, мне кажется, происходило сейчас в голове у Анса.