Буало-Нарсежак - Брат Иуда [сборник]

Эта славная Клеманс – воплощение здравого смысла. В самом деле, зачем Люсиль оставаться в «Гибискусах»? Если бы не ее виды на меня, она поспешила бы смотаться. Ясно как божий день.

17 часов

Она спустилась к обеду. Мне следовало этого ожидать. На ней был темный костюм, весьма подходящий к случаю. Весьма вдовий. Я благословил нашего соседа – благодаря ему мы ограничились ничего не значащими замечаниями, что позволило мне выработать естественную линию поведения. Я наблюдал за Люсиль внимательнее обычного. Хотя и в трауре, она впервые выставила напоказ драгоценности, которые притягивают взоры. Великолепный зеленый камень на безымянном пальце левой руки, скрывающий обручальное кольцо. Драгоценное колье. На блузке – красивая брошь. Безупречный макияж. Прическа, к которой приложил руку парикмахер. Мне стыдно за мою помятую, морщинистую физиономию. Если отмести все подозрения, все задние мысли, всю грязь, которая оседает у меня на сердце, факт остается фактом: я для нее слишком стар. Я позволил себе ее любить при Рувре, когда он служил заслонкой между мной и ею. Пока он присутствовал, у меня не было по отношению к ней никаких обязательств. Это была любовь-блажь. Теперь все выглядит иначе. Я эгоистически чувствую надвигающуюся угрозу и заранее ощетинился при мысли о грядущих часах и днях.

Мы пьем кофе в салоне.

Она долго рассказывает мне о своей сестре из Лиона, которая хотела бы увезти ее с собой, по крайней мере до поры до времени.

– Но я отказалась, – сообщает она.

– Из-за меня?

– Конечно. Как я могу тебя покинуть, бедненький ты мой.

– А между тем тебе бы это не повредило.

– Об этом не может быть и речи, – сухо отрезала Люсиль. – В ее следующий приезд, – добавляет она, – я тебя представлю. Я уже сказала ей, что ты – мой лучший друг.

– Тебе не следовало этого делать.

– Почему? Разве тебе неприятно?

Я вынужден ответить «нет», но, отвечая «нет», отрезаю пути для первого шага назад, который тем не менее вынужден буду сделать рано или поздно. Я уже не знаю, какой найти подход, чтобы внушить ей, что согласен считаться другом, но не более того.

Я обрываю разговор под тем предлогом, что мне предписан двухчасовой отдых в постели. Она провожает меня до дверей моей квартиры.

– Когда жара спадет, мы смогли бы прогуляться, – предлагает она.

– Да. Может быть.

– Ты уверен, что ни в чем не нуждаешься? Я могла бы сделать тебе массаж… У Ксавье это снимало боли.

Уж не из тех ли она вдов, которые впутывают своих покойных мужей во все разговоры? Наконец я ускользаю к себе. Мое одиночество! Я вновь обрел милое моему сердцу одиночество!

22 часа

Мы вышли погулять, как она решила, и отбросили предосторожности. Тем не менее я настоял на том, чтобы она не брала меня под руку.

– Ах, – заметила она, – ты по-прежнему боишься того, что скажут люди? А я нет, теперь – нет.

О чем мы говорили, не знаю. Помню только, что она расспрашивала меня об Арлетте, Жозе.

– Что за странная семейка, – сказала она. – А что бы ты сделал, если бы твоя жена вернулась?

– Это мне не грозит.

– Почем знать!.. Ты принял бы ее обратно?

– Наверняка нет.

– Так почему же ты не развелся?

– Мне было тошно. И потом, не забудь, моя депрессия тянулась больше года.

– И все-таки. Это не слишком благоразумно.

Она не углублялась в эту тему, но мне кажется, я угадал ее мысли. Избавившись от мужа, она открыла свои карты. Тогда как я, похоже, жульничаю, поскольку не нашел в себе мужества развестись. Мы не на равных – и по моей вине.

Мы миновали чайный салон без остановки. Там сидят две старые дамы из нашего пансиона, которые отставили чашки, чтобы поглядеть на нас. Я кланяюсь им, смущенный и раздраженный. Какая пища для местной рубрики происшествий! Уверен, что…

…Меня прервал телефон. Почему бы Люсиль отныне не желать мне спокойной ночи по телефону? Теперь она уже не находится под наблюдением и знает, что я бодрствую допоздна.

– Может, ты работаешь?

– Да. Я пишу свои заметки.

– Я хотела поговорить с тобой о библиотеке.

Следует пустячный разговор – чистая трата времени. Из-за моей болезни библиотека несколько дней не открывалась и так далее, и тому подобное. Ничего интересного. А я совершенно потерял нить своих размышлений, чего терпеть не могу.

– Если я тебе мешаю, дорогой, скажи.

– Что ты, что ты.

От нетерпения у меня повлажнели ладони. Я вешаю трубку и выпиваю полный стакан аниса. Не стоит труда продолжать. Мне остается закрыть тетрадь и улечься в постель.