Мы молча посидели с минуту. На глазах у Натали заблестели слезы, и она уставилась куда-то поверх моей головы, потом заговорила.
— Прасит обращается ко мне довольно любезно, не так ли? Миссис Натали. Это напоминает мне детство. Французские родственники звали меня мадмуазель Натали. В Таиланде это вежливая форма обращения?
— Да, — ответила я. — Употреблять фамилии при обращении там стали недавно. Все зовут друг друга по именам. Мне трудно было привыкнуть к обращению «госпожа Лара» и к необходимости звать всех по имени.
— И мистер Уильям, — сказала Натали, словно не слыша меня, — кажется несколько фамильярным, но вместе с тем и почтительным. Это довольно любезно, — повторила она. — Знаете, я иногда задумываюсь, могла ли что-то сделать. Если б вылетела к нему, как только получила этот ужасный факс, может, все пошло бы по-другому. Но я была подавлена факсом, прямо-таки парализована. Кажется, только и могла показывать всем его, словно люди могли мне сказать, что я неверно прочла сообщение, или что это требование выкупа за похищенного Уильяма. Думаю, вела себя не особенно благоразумно. Только навлекла на себя сильное унижение. Все знали, что он бросил меня таким отвратительным образом. Я уверена, что вы знали, хоть мы и не встречались до сегодняшнего вечера. Так ведь?
— Да, так, — ответила я. — Это довольно тесное сообщество, я имею в виду антикваров.
— И, готова держать пари, не брезгающее пикантными сплетнями.
— Вам многие сочувствовали. В том числе и я, хоть мы были незнакомы.
— В том-то и дело, — сказала Натали. — Может, со стороны Уилла это был зов на помощь. В конце концов он не первый человек с кризисом среднего возраста, и, может быть, мои рассказы веем о том, что он сделал, помешали ему передумать и вернуться после небольшого разрыва. Понимаю, он больше не мог выносить этого, было очень тяжело. Видит Бог, я испытала это на себе.
— Чего он не мог выносить? — спросила я. У меня не было ни малейшего желания сочувствовать этому человеку, но я решила, что дать ей выговориться — самое меньшее, что могу сделать в данных обстоятельствах.
— Не знаете? — спросила Натали и потянулась к бокалу. — У Кэтлин, нашей дочери, отклонения в развитии — это политкорректное название церебральных нарушений, — добавила она и осушила бокал. — Родилась она совершенно нормальной, но через несколько дней у нее начались конвульсии. Никто не дал мне удовлетворительного объяснения случившемуся. Оно ничего не изменило бы, но я просто хотела знать. И тяжело думать о рождении второго ребенка, когда не знаешь, что случилось с первым; хотя, может, если бы мы… но мы не решились.
Кэтлин сейчас шесть лет, и разумнее девочка уже не станет. Она даже не может сама одеться, и я трачу почти все силы на уход за ней. Теперь я понимаю, что была плохой женой. Но, знаете, Уилл обожал Кэтлин, несмотря ни на что, и я думала, что меня он любит тоже. Он называл нас своими девочками. Я не перестаю думать, что, может быть, если б сразу вылетела к нему, он бы вернулся. Мы смогли бы придумать что-нибудь. — Натали немного помолчала, потом печально улыбнулась. — Интересно, сколько раз я сказала «может быть» за последние несколько минут. Десять? Двадцать? Во всей этой истории чересчур много «может быть», не правда ли?
— Очень много, — ответила я. — У вас получается, что во всем виноваты вы, что если б сделали то или другое, этого бы не случилось. Думаю, хватит вам изводить себя этой мыслью. Как сами сказали, он не первый человек с кризисом среднего возраста, и вы здесь не при чем.
Мне очень хотелось бы убедить себя в этом. Знаете, что меня больше всего мучает в полученном факсе? Что он пришел из Таиланда. Десять лет назад мы проводили там медовый месяц, и то, что он избрал это самое место для разрыва со мной, возможно, показалось ему завершением круга, но я вижу тут просто жестокость по отношению ко мне.
— Знаете, потом я пыталась вести торговлю в магазине, — продолжала она. — Каждый день брала Кэтлин с собой. Только заниматься тем и другим невозможно, а нанять помощницу не по карману. Из-за расходов на девочку мы с ней едва сводили концы с концами. В конце концов я продала магазин первому же покупателю. Живем на вырученные деньги, но они вскоре кончатся. Я продала все украшения, кроме этой заколки, это подарок Уилла к пятой годовщине нашей свадьбы. Хранить ее глупо, но я почему-то не смогла расстаться с ней. Однако со временем придется, а потом я не знаю, что делать. Наверное, продать дом. Не следует мне пить, так ведь. — Это было утверждение, а не вопрос. — От мартини я становлюсь сентиментальной. Или, может, попросту устала. С тех пор, как Уилл уехал, у меня не было отдыха, за исключением недели прошлым летом. Друзья предоставили мне свой лесной домик и взяли Кэтлин на несколько дней. Там не было ни электричества, ни водопровода, ни соседей, и это был настоящий рай. Но Кэтлин без меня было очень плохо. Вот так обстоит дело с отдыхом.
Читать дальше