Владимир Гоник - Я не свидетель

Старорецкая электростанция работала с перебоями, видимо, не хватало угля, благо у меня имелся запас свечей. В один из таких вечеров в коридоре задергался звонок. Последнее время открывать ходил я, жена боялась. На мой вопрос: "Кто?" мужчина за дверью сказал: "Викентий Сергеевич? Это из ЧК". Отпирая замки я не без робости, размышлял: "Чего вдруг ЧК? Они так просто не приходят. Кроме того, под видом ЧК в квартиру вломиться нынче может кто угодно". Все же я впустил посетителя.

- Викентий Сергеевич, - сказал он, заметив мое состояние, - я действительно из ЧК, но бояться вам нечего. Разрешите войти?

Я повел его в кабинет, электричество еще горело, можно было разглядеть визитера. Он был в форме и в фуражке путейца, моложавый, довольно приятное лицо, светлорусые усы и небольшая бородка.

- Слушаю вас, - сказал я, когда мы сели.

- Моя фамилия Титаренко, зовут Михаилом Филипповичем. До революции был инженером-путейцем. Сейчас один из руководителей губчека.

- Интересные трансформации, - заметил я.

- Что делать, случается...

- Чем обязан? - спросил я.

- Прежде всего прошу извинить за вторжение. По нынешним временам это приносит определенные волнения.

- У каждого своя роль, - заметил я.

Как бы не услышав моей иронии, он спросил:

- Насколько я знаю, вы сейчас без работы? Как же вы живете?

- Как все: продаем вещи. Моя должность новой властью ликвидирована за ненадобностью. Я ведь судебный следователь. Ничему другому не обучен.

- Мы нуждаемся в людях вашей квалификации. Я пришел вам сделать предложение.

- Я не знаю большевиков. Они для меня иностранцы, впрочем, как и я для них. Я всего лишь либерал. И в ЧК работать не пойду.

- Почему?

- Всю жизнь я служил закону. Хорошему ли, плохому ли, но только закону. Вы же опираетесь на так называемую революционную целесообразность.

- Придет время, мы тоже создадим прекрасные законы.

- Сколько вам лет?

- Возраст Христа уже миновал. Мне тридцать пять.

- Но не миновал еще возраст Робеспьера. Он дожил лишь до тридцати шести, когда его казнили.

- Значит, у меня в запасе еще год, - засмеялся он. - Ну хорошо, Викентий Сергеевич, а в конкретном, так сказать разовом случае не поможете?

- Что вас беспокоит? - спросил я.

- Последнее время по губернии, да и в самом Старорецке произошла серия странных убийств и ограблений. Убиты были сахарозаводчик Пирятинский, владелец мельниц и маслобоен купец первой гильдии Чернецкий, вчера убит бывший коннозаводчик и хозяин ипподрома Вильгельм Мадер, сегодня ограблена вдова Георгия Йоргоса. Обрусевший грек. Он владел первой торговой пристанью.

- В чем вы видите странность? Грабежи, разбой. Время такое. Богатые люди, у них есть, что брать.

- Так-то оно так, и все же некоторая странность есть. Она общая для всех случаев... Может, съездим на место происшествия, там вам легче будет понять, что я имею в виду. Поговорите с родственниками, домашними.

- Когда? Сейчас?

- Завтра с утра. Заеду за вами...

Я долго раздумывал: связываться ли мне с этим человеком или нет. Не скрою, он был мне симпатичен, говоря о пострадавших, произносил просто их имена и место в обществе, не добавляя обычных большевистских определений "буржуи", "эксплуататоры" и пр. Я знал этих людей. Это были уважаемые господа, занимавшиеся серьезным делом, дававшие в казну и на благотворительность большие деньги. Что ж, бандиты шли по точным адресам...

- К которому часу вас ждать? - соглашаясь, спросил я.

- Когда вам удобней?

- К девяти утра.

- Благодарю вас. Еще раз прошу, извините за беспокойство...

Утром следующего дня Титаренко заехал за мной на автомобиле - старая большая колымага, она все время чихала и фыркала мотором, испуская клубы зловонного дыма, но была на колесах и передвигалась.

Да, чекист Титаренко был прав, говоря о некой странности в серии этих убийств, хотя и не понимал, в чем она, лишь что-то улавливал интуитивно.

Особняк купца Чернецкого находился в глухом месте, недалеко от пруда, в стороне от шумной части города. Новые власти пока не реквизировали его видимо потому, что добираться сюда из центра сложно - трамваи не ходили. Чернецкий - вдовец, жил с дочерью, она работала в лазарете сестрой милосердия, окончив перед самой революцией какие-то курсы.

Дом располагался в глубине огромного сада, перед самым зданием цветники, за ним лужайки с голубыми соснами.

Едва мы с Титаренко отворили калитку, как из глубины сада откуда-то со стороны сторожки, где жил старик-садовник, на нас с громким лаем понесся высоченный длинноногий пес. Пришлось ретироваться, захлопнув перед самым его носом калитку. Он неистовствовал, злобно кидался, пока не появился садовник и не пристегнул к ошейнику собаки поводок, намотав другой его конец вокруг кулака. После этого мы вошли в дом.