Владимир Гоник: Погружение

После осмотра и проверки из отсеков посыпались второпях доклады, пока не установилась, наконец, полная тишина, точно, накричавшись, они все разом потеряли голос.

- Лодка осмотрена, замечаний нет, - доложил в тишине БЧ-5.

Капитан поручил гидроакустикам поднять номограммы с таблицами и графиками, в которых были указаны характеристики моря впереди по курсу: надо было определить глубину нового погружения - глубину, на которой предстояло идти в назначенную точку.

Район, куда они шли, держался в большом секрете. Поход был строгой тайной, капитан выбирал глубину, которая обеспечивала наибольшую скрытность. Это зависело от многих причин - температуры и солености воды, волнения и глубины моря, господствующих течений, профиля дна и прочего, прочего, обозначенного цифрами в номограммах.

- Боцман, глубина пятьсот метров, - приказал капитан.

- Есть глубина пятьсот метров, - ответил мичман, тронул рычажки системы "Турмалин" и повел лодку вниз, отсчитывая вслух каждые десять метров погружения.

Спустя время пятьсот метров отделяло их от поверхности - половина километра! Лодка могла опуститься намного глубже, но и эта глубина производила впечатление и внушала страх: представишь - станет не по себе.

Да, стоило внятно вообразить толщу воды над головой, гигантскую ее тяжесть, холод и темень за бортом - жуть брала!

В кромешной темноте ледяная вода с неимоверной силой сжимала корпус, давила со всех сторон, лодка была сродни ореху, который стараются расколоть.

Корпус состоял из двух частей - внутреннего корпуса, называемого прочным или основным, и наружного или легкого. В пространство между ними убирались рули и особые исследовательские станции, которые лодка при необходимости выводила за борт и брала на буксир; между корпусами располагались балластные цистерны.

Основной корпус имел толщину в десять сантиметров, вместе оба корпуса составляли почти метр, но, как представишь расстояние до поверхности, стальной корпус мнится зыбкой скорлупой, которую, окажись в ней щель, море разорвет, как тонкую бумагу.

Понятно было, что каждый доверил капитану жизнь. Как говорится, отдал судьбу в его руки. Капитан был в ответе за всех - за каждого и за весь экипаж, все надеялись на него - команда и те, кто их ждал. Потому и была его власть сродни монаршьей: слово - закон, полное послушание.

День и ночь он был в ответе за всех, за лодку и экипаж, день и ночь на глубине и наверху, когда лодка шла в крейсерском положении, бремя власти лежало на его плечах, отягощенных погонами полковника: два просвета, три звезды.

Случись что-нибудь с любым его подчиненным, смотреть в глаза близким обречен был он, капитан: бремя ответа - тяжкая ноша, он нес ее не ропща.

Сейчас обложенный грелками капитан лежал в палате под капельницей и неразборчиво что-то бормотал. Прислушиваясь, я ловил ускользающий пульс, и похоже, капитан был еще там, внизу, на ужасающей глубине.

Там, внизу, лодка принадлежала морю. Она была своей, сродни косякам и стайкам мелких рыб, которые текуче струились мимо, переливались серебристо, и вдруг все разом по странной прихоти кидались прочь, исчезая в мгновение ока в темноте.

На румбе значился норд: лодка шла на север. Впереди по курсу их ждали льды - поля торосов, лодка должна была пройти под ними не всплывая. Не всплывая, она должна была пройти полюс, пересечь подо льдом обширный северный океан.

В те годы атомные лодки еще не умели проламывать толстый паковый лед, случись что-то, они были обречены. Да, возникни острая нужда, всплыть им на поверхность было не суждено.

Многометровый полярный лед покрывал море на тысячи километров. Это было гигантское белое поле, ледяной панцирь, прочный, как сталь. Вздумай они подняться, проломить его было бы не под силу.

Они знали, что им не всплыть, - знали и не надеялись: шанса спастись у них не было. Только и оставалось, что дотянуть до чистой воды или лечь на грунт и уснуть.

Итак, лодка шла на север. Пройдя полюс, она двинулась на юг и, не всплывая, чтобы не обнаружить себя, вошла в воды, омывающие Америку. Не всплывая, они заступили на боевое дежурство.

Наутро я отправил больного в госпиталь, больше я не видел его. Капитан был одним из первых, кто ходил подо льдом в Америку.