Татьяна Степанова - Три богини судьбы

– Я объясню, и я готова щедро заплатить, если будет реальный результат. Он положил глаз на двух – это я знаю, обе молодые девки, одной девятнадцать, другой двадцать два – ну на сладкое мужика потянуло… Одна дочка актера, вот я специально журнал принесла, она в фильме мелькнула, папаша пристроил, и теперь со страниц не сходит, вся такая в гламуре стала, вот тут она туфли рекламирует от «Джимми Чу»… С такими-то ногами кривыми, корова… А вторая – у нее никаких связей и денег нет, вообще ничего нет, но она его как будто околдовала… гадина такая, – клиентка всхлипнула. – Это он из-за нее сбесился, а вторая – это так просто, вариант, чтобы меня позлить, потому что там связи, у папаши ее, клопа, театр антрепризы… Я прошу вас, вы же можете, вы же это умеете. Ваша знаменитая мать Саломея – я читала – она же все это умела. К ней обращались люди, и она это делала.

– Извините, я не понимаю, какие люди? Что делала наша мать? – спросила Августа.

– Ну, в газете я читала, к ней дочка Брежнева обращалась, чтобы ваша мать помогла ей решить вопрос… ну, с тем красавчиком из Большого театра… Она сохла по нему, а он семью никак не бросал… Я не знаю, как это называется – приворот, что ли? Но я не об этом прошу. Мне этого мало. Я хочу их наказать – и ту и другую, наказать, раздавить этих гадин… Вы же колдуньи, ведьмы, как и ваша знаменитая мать, и вы это можете. Черная магия, вуду – ну я не знаю, я не специалистка… Что-нибудь такое – болезнь, автокатастрофа, а лучше… Нельзя ли так сделать, чтобы та, которая без связей, лишилась внешности своей смазливой… Чтобы вы ее изуродовали?

ЧТО, ИНТЕРЕСНО, ОТВЕТИТ АВГУСТА ЭТОЙ ДУРЕ? В ТАКИХ ОТВЕТАХ ВСЕГДА НАДО ПОМНИТЬ О РЕПУТАЦИИ.

– Простите, но такие услуги дорого стоят.

– Я заплачу!

– Это очень дорого стоит. У вас не хватит средств, милочка. Вы с нами никогда не расплатитесь.

БРАВО, АВГУСТА!

Руфина распахнула дверь в зал – пора спасать сестер от этой фигуристки.

– Простите великодушно, что прерываю, Августа, тебе звонят из Лондона, Виктория Бэкхем о чем-то срочно хочет посоветоваться с тобой.

ДА, РЕПУТАЦИЯ, ИМИДЖ – ЭТО ГЛАВНОЕ ДЛЯ ВЕДЬМЫ…

– А мы уже закончили. К сожалению, вынуждена вам отказать, – Августа встала с кресла.

Ника в своем кресле даже не пошевелилась.

Странно, но когда Августа вышла, ей действительно позвонили (Руфина словно в воду глядела, может быть, и не зря она слыла ясновидящей).

Звонок на мобильный.

– Алло! Да, я… Это вы? Конечно, узнала…

Руфина наблюдала.

Снова тот тип звонит, с которым они познакомились в ГУМе, а потом был совместный балет для двоих…

Августа вышла в холл.

– Я все думаю о вас, – сказал Петр Дьяков. Это звонил действительно он. – Все думаю, не могу вас забыть. Хотите увидеться?

– Сегодня?

– Да. Я звонил вам, вы не отвечали, выключили телефон?

– Я была занята, у нас сестра заболела младшая, но сейчас уже все в порядке. Хорошо, мы увидимся, только, пожалуйста, не берите больше билетов на балет.

– Как пожелае…те, как пожелаешь… Ресторан?

– Можно в ресторан, только я сама место выбираю, идет?

КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО… ВООБЩЕ НИЧЕГО… Петр Дьяков на том конце провода аж вспотел, сжимая в лопастой ладони своей мобильный как гранату. Какая женщина… Королева… Какие у нее в тот вечер были духи… С ума сойти. С ним ли все это было? Наяву? И КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО… НИ ПОДВАЛА, НИ ИСТЕРЗАННОГО ТЕЛА, РАСПЯТОГО НА ПОЛУ…

– Принято. Я… я заеду за тобой в семь.

– В девять. Мы поедем в Sky – ресторан под крышей, там такой вид на огни…

КТО-ТО УПОМИНАЛ «СЕДЬМОЕ НЕБО»… Ах да, та чокнутая фигуристка… Августа смотрела на портрет матери. Тот ресторан в «Останкино», что потом горел как свеча вместе с башней… Пожар… А до пожара там любили бывать… все любили бывать. И мать тоже…

Саломея!

Вот, лишь закрываешь глаза и видишь ее – она танцует на фоне ночи среди огней. Там, где потом был пожар, где все сгорело дотла…

Закрытая вечеринка, ресторан «Седьмое небо» снят американским атташе на всю ночь. И не прием, и не русское застолье… Что-то другое. И мать танцует с кем-то. Щеки ее румяны от выпитого джина, волосы рассыпались по плечам. Платье на ней сверкает, переливается… мода восьмидесятых – немного нелепые плечи, но… Нет, она в красном – впервые за столько лет она вся в красном… И этот цвет освещает ее как пламя, как пожар… Как же она красива… мать, великая Саломея, недосягаемый идеал, идол – от рождения и до смерти, с детства и до конца – идол… мать… женщина…