Татьяна Степанова - Три богини судьбы

Проехали они немного, когда она полезла в сумку за сигаретами, Гришка ее шарахнул по голове – вырубил. Очнулась она уже на крюке в подвале. Петька-старший соорудил там внизу что-то вроде ворота-подъемника или дыбы.

Сам он ее не трогал – не бил, не жег. Правда, глядел во все глаза, когда Гришка-младший с ней развлекался. К полу спиной прижал, ноги раздвинул и давай долбить… «Мама, я поиграю, можно? Я с ней поиграю, пока она еще на бабу похожа, не на кучу говна…»

МОЖНО, СЫНОК. ИГРАЙ. ТЫ ЭТО ЗАСЛУЖИЛ. ТЫ ВЕДЬ ЕЕ ПРИВЕЗ. ТЫ СПУСТИЛ В ПОДВАЛ. ЛОХОМ ПРИКИНУЛСЯ НА ПИКАПЕ, ТАК ЧТО ОНА СЕЛА К ТЕБЕ, МОЕМУ КРАСАВЦУ…

Изнасиловал, значит, сломал. Теперь она заговорит, все им скажет о НЕМ. Так Лариса Павловна рассуждала. Но она не заговорила – неделя прошла, десять дней, а она все твердила, уже кровью харкая: «Я ничего о нем не знаю! Клянусь, я давно его не видела, он пропал!»

Может, правду она им сказала?

Нет, все ложь. Они просто поспешили с ней, не дожали до конца. Пытать надо было до тех пор, пока… А этот придурок Гришка ножом в брюхо ей…

А может, правда…

Нет, нет, нет, нет, нет, нет!! Так хоть есть надежда и через одиннадцать лет найти, отыскать, забрать то, что ему никогда не принадлежало, забрать их долю.

Ведь без нее, Ларисы Дьяковой, – тогдашней своей любовницы, ОН никогда бы не решился на такое дело, он бы не смог все сделать один, без нее и ее сыновей.

Но, возможно, у него был и еще кто-то, кроме них? Знакомых у него было много, вот и там, по тому адресу в Москве, который опять засветился в газетах, ОН ведь тоже бывал… Ездил туда. Что там было тогда до пожара? Какой-то магазин?

Наверное, у него еще кто-то был… Ведь была же у него она, эта Заборова, его тайная любовь, которую он так тщательно скрывал. Кто-то из его прежних знакомых? Из той, его прежней жизни, о которой она, Лариса Дьякова, так мало знала тогда и так мало знает до сих пор.

Могла бы она простить его через столько лет, переступив через все – разом? Вот что надо было бы спросить у тех сестер-колдовок… Нужно ли прощать, можно ли прощать… Но это в церкви о таком спрашивают. А эти сестры-колдовки неизвестно еще какому богу молятся, какому дьяволу…

А насчет прощения… Сначала бы кожу с живого с тебя содрала, пацан, мальчик мой золотой, Женька мой, Женечка… Кожу бы с живого – там, в подвале, на крюке… Сама бы ножом орудовала, как в мясном цеху разделочном, и сынков бы к тебе не подпустила, потому что пытать тебя – ПОСЛЕ ВСЕГО, что меж нами было, после этих одиннадцати лет – такое наслаждение, такой кайф… Всего бы выпотрошила, все бы достала, узнала, забрала все, что ты украл у меня и детей моих, до копейки. А потом… не знаю, возможно…

Может быть, и простила бы – потом…

Простила бы тебя, мальчик…

Все куски, что вырвала, вырезала из твоего тела, на место бы вернула, живой и мертвой водой бы полила, как в сказке…

Только сказок не бывает на свете, мой ненаглядный, проклятый…

Дело об ограблении банка на Новой Риге срочно подняли из архива. Полковник Гущин, к удивлению Кати, начал звонить не в МВД и не в МУР коллеге Елистратову, а в службу экологической милиции.

– Сейчас отыщем Лямина… был бы только на месте он, пусть к нам, сюда на Никитский, подъедет, – Гущин, сопя, нашел в справочнике нужную фамилию. – Он в УБОПе тогда работал и дело это должен помнить в деталях со всеми подробностями. Эх, ребята, с тех пор как екнулся ваш УБОП, где вы только, родные мои, пенсию себе не высиживаете, в каких только службах… Лямин в экологи вон подался, по свалкам они, бедолаги, оперативные рейды теперь устраивают… Дожили…

Часа через три подполковник Лямин уже сидел в кабинете Гущина, прихлебывал кофе и комментировал фотографии из архивного дела. Катя скромненько строчила в своем репортерском блокноте, но мысли ее по-прежнему были далеко, и она заставляла себя сосредоточиться на деле этой самой Марины Заборовой из Куприяновского карьера. В случае удачного раскрытия этого убийства могла бы выйти отличная статья. Этим не стоило пренебрегать.

Фотография самой Заборовой в архивном деле, так, увы, и оставшемся на тот момент висяком, имелась. Одиннадцать лет назад потерпевшая была настоящей красоткой с фарфоровой кожей, с ямочками на щеках. Катя вспомнила снимки, сделанные в карьере. Нет-нет, что толку сравнивать теперь… Бесполезно…

– Значит, пришили все-таки ее. – подполковник Лямин закурил. – Странно, что не тогда, а через столько лет. Но все-таки счеты свели… Пытали, говоришь, перед смертью?