Лариса Соболева - Бриллианты на пять минут

Прочитав безграмотные каракули, начерканные Батоном, Щукин заострил внимание на одном эпизоде:

– Слушай, Рауль, ты, выходит, видел убийцу в лицо?

– Ну, вроде.

Вот и объяснение нападения на Батона!

– Фоторобот составить сможешь?

– Портрет? А как это? Нарисовать, что ли, его надо? Я ж не умею.

– Нет, подобрать черты лица на компьютере.

– Не, не получится. Темновато было, я подробно – подчеркнул последнее слово Батон – не вспомню.

– А если увидишь его, узнаешь? Ты не заметил в нем что-то особенное?

– Я ж говорю: темно было, а я сильно психовал. Ну, представьте – мою подругу измочалили, этот урод удирает… До того мне было, чтоб запоминать его рожу?

– Значит, не вспомнишь?

– Хрен его знает… Не запомнил я… но может быть… не знаю.

– Ладно… – проговорил Щукин, складывая листы. – Иди.

– В камеру? – уточнил Батон.

– Домой.

– Куда? – офонарел Батон.

– Домой. Я сейчас выпишу пропуск… – Когда Батон, немало потрясенный, выбежал из кабинета, Щукин приказал оперативникам: – Установите дежурство и глаз не спускайте с Батона. Возможно, его пасет убийца. Живо, ребята, за ним!

Сам же Архип Лукич поспешил в кабинет заместителя прокурора с просьбой:

– Мне срочно нужно дело по убийству директора кафе «Казачка»…

1919 год, конец декабря.

В общем-то, жить стало незачем. От банды остались крохи, не было еды, холод пробирал до костей, а морозы стояли жгучие. Анастасия лишилась Николкиной опеки и заботы, попала в равное со всеми положение, тогда-то и узнала трудности, когда никому до тебя нет дела, мало того – когда ты в тягость. Ко всему прочему она находилась в растерянности, доходившей до прострации, не зная, что делать. Разве что добраться до океана, пуститься вплавь и плыть, пока не утонет… А тут еще Мартын донимал грубыми приставаниями, считая себя неотразимым. Лушка окончательно обиделась на Кочуру, перешла к другому бандиту и только изредка бросала на «бабу Стрижака» хищные взгляды. Анастасия не позволяла себе расслабиться, спала, не раздеваясь и держа в руке револьвер, спала чутко, от малейшего звука мигом просыпалась и тихо плакала, вспоминая Николку. Однажды ночью, когда расположились на ночлег в пещере, Мартын попробовал взять ее, навалился, рот закрыл ладонью. Она сунула дуло пистолета ему под подбородок. Почувствовав холодное дуло, Мартын убрал ладонь с ее рта, усмехнулся:

– Выстрелишь?

– Выстрелю, – твердо и спокойно сказала Анастасия.

– А чего ты кочевряжисся? Чем я хуже твово Стрижака?

– Объяснять долго, а я спать хочу. Слезай…

– Ну, гляди, Настя… – угрожая, сполз с нее Мартын. – Как разозлюся, так тебе ничто не поможет. Хлопцы изголодались по бабам, кину клич, скопом тебя возьмем.

– Перестреляю всех, сколько патронов хватит, – заверила она.

– Пыхти покуда, моею все едино будешь, – пообещал он и убрался.

– Коленька… – уткнулась она в казакин Стрижака, который всегда клала под голову. – Если б ты со мной был… я б все стерпела.

Она прекрасно сознавала, что чужая в этой компании. Чужой был и Стрижак, но как сильный и умный человек он взял верх над озлобленными людьми. Да, он был противоречивой натурой, грабил и убивал, но не отнимал последнее, не обманывал товарищей. Впрочем, слово «товарищ» приобрело теперь совсем другое значение, «товарищами» называли друг друга красные, которых ненавидела Анастасия, ведь они убили Стрижака.

Но жизнь берет свое, она все меньше хотела умереть, и постепенно в ее голове формировались планы побега из банды. Только одной в этом краю делать нечего, одна она погибнет, вот если б с кем-то… Да и без денег что делать? Подпоров подкладку казакина Николки, Анастасия обнаружила пришитые изнутри золотые украшения, но их было немного, надолго не хватит, а вот колье могло бы обеспечить ее… Она все чаще задумывалась: кто же снял с нее ожерелье? Почему-то ее не покидала мысль, что оно не пропало бесследно с теми, кто погиб в том страшном бою.

За время, проведенное в банде, Анастасия пришла к странному выводу – что погибают чаще люди неплохие, а выживают далеко не лучшие. Хороший человек, попав в банду по досадной и нелепой случайности, относится к остальным членам как к порядочным людям, даже если они того не стоят. Он всячески старается сберечь товарища, иногда ценой собственной жизни. А мерзавец всячески уходит от опасности ценой жизни друга. Грабеж – дело преступное, а кража у «своего» вообще не подлежит обсуждению, за это расстреливали даже в банде. Так где же колье, у кого?