Лариса Соболева - Бриллианты на пять минут

Больше века назад.

«В ту пору мне было тридцать пять лет. В марте месяце, третьего числа, 1877 года, едва вернувшись из Москвы в Петербург, я получил записку:

«Милостивый государь, Влас Евграфович! Однажды Вы меня выручили, проявив великодушие и щедрость, достойные уважения и восхищения. С моей стороны, обращаться к Вам в том положении, в коем я оказался, было бы бестактностью, однако меня вынудили к тому трагические обстоятельства. Нижайше прошу Вас навестить меня в тюрьме, где содержусь под стражей. С искренним уважением Арсений Сергеевич С.».

Надо ли говорить, что меня крайне удивило послание Арсения Сергеевича Свешникова, род которого ведется от столбовых дворян? Он не написал своего титула, как пишут люди его происхождения, не поставил росчерка подписи, стиль письма был по-мещански униженным – очевидно, таким образом он приравнивал меня с собой. Тем более было странным его обращение к купцу и фабриканту, не имеющему, кроме денег, ничего. Впрочем, деньги уже тогда открывали двери в общество людям неблагородного происхождения, каковым являлся и я. И только скрытое, брезгливое презрение изредка замечалось мною в глазах высокой знати. Однако знать нищала, ибо привыкла к праздности, а купечество, привыкшее к труду, обогащалось. Знать была вынуждена с нами считаться, а некоторые с удовольствием породнились бы.

Из записки мне стало ясно, что Арсений Сергеевич нуждается в помощи, но в чем она должна состоять, я, разумеется, не представлял. Признаться, меня насторожило заключение его в крепость, я заподозрил, что он связан с тайной организацией, коими наводнился Петербург, да и Москва кишела революционно настроенными людьми. Все это были весьма занятные люди – неопрятные, грубые, с больными лицами. Они жили прячась, распространяли листовки, надрывно кричали о социализме, о всеобщем братстве, время от времени бросали бомбы в тех, кто, по их мнению, был источником зла. Я не понимал: как при помощи одного зла – бомбы – можно искоренить другое зло? Почему дорога к всеобщему счастью должна пролегать через кровь? А именно к этому призывали социалисты. Я не понимал, в чем должно состоять равенство. В том, чтобы князь сморкался в пальцы, а не в платок? Или чтобы графиня выплясывала трепака с рабочим? Или знать должна поменяться местами с низшими сословиями? Смешно, ей-богу. С детства я привык к труду. В поте лица своего трудились мой дед и прадед, в труде я видел свое счастье. А когда дело поставлено крепко и процветает, с тобой считаются и высшие и низшие сословия. Вот тебе и равенство! Так зачем социализм? Чуждые мне идеи о социализме и равенстве никак не увязывались и с Арсением Сергеевичем Свешниковым. Но я сел в экипаж и поехал к нему.

Знакомство наше состоялось за карточным столом в октябре месяце. К тому времени я обосновался в Петербурге, купил дом. Фабрику приобрел много ранее, подумывал выкупить и завод, но, дабы не сотворить ошибки, решил вначале изучить дело. Посему и отправился за границу, где по этой части имелся богатый опыт. С полгода я отсутствовал и вернулся в Россию в августе.

Я сразу обратил внимание на молодого человека за ломберным столом. Он был хорош собой, высок и строен, одет по моде, но излишне азартен. Играл я недолго. Собственно, мои походы в игорные дома имели целью завести полезные знакомства и приучить свет к новому лицу из низов. Надо сказать, я был не первым фабрикантом, сунувшим свою бороду в высший свет, оттого ко мне быстро привыкли, а мой капитал проложил дорогу в либеральные дома. Я отсел от стола, читал газету, когда за ломберным столом произошли обычные события – кто-то выиграл, кто-то проиграл. Молодой человек проигрался, а денег у него не было. Он горячился, клялся, что заплатит долг через две недели, но тот, кому посчастливилось выиграть, отказывался ждать. Молодой человек был в отчаянии. А мне известны случаи, когда проигравшийся игрок пускал себе пулю в лоб иногда прямо в зале. Я полюбопытствовал у господина, сидевшего подле меня, кто этот молодой человек. Он ответил:

– Граф Свешников, двадцати пяти лет от роду. Богат, однако состояние принадлежит его отцу. Получил военное образование, но служить не стал, проматывает деньги, которые дает ему отец на содержание. Азартен без меры, к тому же дуэлянт.

Не могу объяснить, чем была вызвана моя мгновенная симпатия к графу Свешникову, но мне вдруг стало жаль его. Я подошел к столу и спросил, сколько он должен. Оказалось – семьсот рублей. Я достал ассигнации, положил на зеленое сукно стола со словами: