Лариса Соболева - Бриллианты на пять минут

– Видите ли, я разговаривал с одной знакомой женщиной по телефону… – рассказывал Казимир Лаврентьевич дежурному в отделении. – А потом она вскрикнула и замолчала. Потом в трубке послышался звук мотора… Я думаю, она сидела в машине. Потом кто-то отключил телефон, но не Верочка. Она так никогда не поступала…

– Напишите заявление…

– Уважаемый! – воскликнул Казимир Лаврентьевич, негодуя. – Промедление смерти подобно. Вы разве не понимаете? Верочка предприниматель, а сейчас это опасная профессия…

– Что случилось? – раздался за спиной ювелира густой баритон.

Казимир Лаврентьевич резко обернулся, увидел перед собой мужчину в штатском и снова повернулся к дежурному:

– Поймите, следует срочно послать на поиски машины…

– Вы мне докладывайте, – сказал мужчина сзади. – Здесь я посылаю направо, налево и прямо. Что у вас, гражданин?

Казимиру Лаврентьевичу пришлось повторить.

– А вы домой вашей знакомой звонили? – спросил мужчина в штатском, представившийся майором милиции. Видя, что Казимир Лаврентьевич растерялся, майор попросил у дежурного трубку и протянул ее паникеру: – Звоните.

Казимир Лаврентьевич достал записную книжку, смущаясь, словно напрасно потревожил людей, набрал домашний номер Веры Антоновны… еще раз набрал…

– Видите! – воскликнул он, протягивая трубку майору. – Дома никого нет. Дочь в отъезде, я точно знаю, приедет завтра, а Верочка уж час как покинула работу! Я попробую еще позвонить ей на сотовый. Она звонила мне из машины… я уверен… сейчас попробую… – Но сотовый Веры Антоновны тоже не отвечал, что дало право Казимиру Лаврентьевичу более настойчиво требовать от милиции срочно заняться ее поисками. Он очень разволновался, говорил невнятно: – Я прошу вас… Понимаете, она вскрикнула. Говорила со мной, а потом на полуслове вскрикнула… Странно, да? Потом заработал мотор автомобиля… С ней что-то случилось! С ней… кто-то был… Прошу вас, сделайте что-нибудь… у меня предчувствие… Я помню номер ее машины. Вы же люди!

Майор давал распоряжения по телефону, а Казимир Лаврентьевич написал заявление – без этого, оказывается, нельзя, – тяжело опустился на стул и гадал, что с Верочкой. То искушение, которое он пережил, когда та принесла колье, давило на совесть сейчас. Некая вина за то, что не произошло, а могло случиться, стоило ему только поддаться искушению, тяготила Казимира Лаврентьевича. Совесть и заставила его пуститься на поиски Верочки, а не оставить все, как есть, забыв про неожиданно оборвавшийся разговор с ней.

– Вы поезжайте домой, – обратился к ювелиру майор. – Все равно местонахождение гражданки или ее машины выяснится нескоро.

– Нет-нет, – устало произнес Казимир Лаврентьевич, – я уж подожду…

– Ну, как хотите. Да только вы напрасно потратите время.

Казимир Лаврентьевич ждал, ждал… да так и задремал, сидя на неудобном стуле. Разбудил его дежурный:

– Гражданин! Мобила звонит.

– Что? – пролепетал Казимир Лаврентьевич.

– Труба зовет! – произнес дежурный еще одну странную фразу. Потом, видя, что тот не понял, растолковал: – Ваш сотовый трезвонит.

Казимир Лаврентьевич достал трубку. Звонил сын:

– Папа, в чем дело? Ты где?

– Генрих? А я в милиции.

– Где?! Что ты там делаешь? – оглушил его сын криком. Очевидно, в его представлении папа никак не увязывался с милицией.

– У меня здесь дела, – отчеканил Казимир Лаврентьевич. В это время по коридору забегали люди в штатском и в милицейской форме, появился майор. Казимир Лаврентьевич поднялся ему навстречу, бросив сыну: – Позвоню позже.

– Нашлась машина вашей знакомой, – сообщил майор.

– А Верочка? То есть Вера Антоновна?

– Кажется, и она нашлась, – почему-то нахмурился майор. – Едемте с нами.

Батон бродил вокруг железнодорожного вокзала. Во-первых, здесь полно мест, где легко спрятаться, во-вторых, можно добыть жратву. А у него во рту маковой росинки не было со вчерашнего дня! Батон перерыл урны с мусором в поисках пропитания, кое-что выудил, сложил в пакет, который кто-то бросил, и двинул по перрону, выискивая место для ночлега. Кишки колотились друг о друга, издавая громкие стоны, требовали хотя бы водички.

Что за жизнь пошла – бесплатно тебе даже воды не нальют. Простой, не газировки! А денег – ни шиша. Часы толкал, толкал – никто не берет. Цену снизил с пятисот до трехсот, а все равно не берут. Правда, Батон осторожничал: как замечал морду, которая предположительно могла бы оказаться ментовской, так сразу и деру давал. Возмущению Батона не было предела: как смеют менты не надевать ментовскую форму! Это ж безобразие, да и только! Им форму выдают даром, Батон точно знает, носи себе на здоровье государственное имущество, а они не носят. И как в такой обстановке продать часы? К тетке с пустыми руками стыдно приехать, да и на билеты деньги нужны, к безбилетникам особое внимание проявляют кондукторы и прочая шушера, готовая перед ментами выслужиться. Не любил ментов Батон, а теперь и вовсе возненавидел, потому что от них прятался.