Лариса Соболева - Девять жизней черной кошки

– Скорее! Тихо! Молчи!

Снова послышалась автоматная очередь. Кажется, посыпались стекла в кухне, а в отдалении остервенело лаяли собаки. Лиза с Вероничкой упала на пол, от испуга девочка разревелась. Закрыв рот дочери ладонью, Лиза вползла в комнату…

Сразу несколько очередей заглушили короткий вскрик Лизы. Стреляли по дому, вернее по окнам.

На ощупь Лиза добралась до середины комнаты, приподняла ковер, затем щит подпола. Очутившись на лестнице, ведущей вниз, она спустила сначала Вероничку, прикрикнув, чтобы та не ревела. Опуская щит на себя, Лиза одновременно натягивала на него край ковра, слыша только яростное биение своего сердца. Автоматные очереди прекратились, но Лизу это не успокоило. Наконец ей удалось закрыть щит, вот только хорошо ли сверху лег на него ковер – неизвестно. Оставалось надеяться, что ее убежище нападающие обнаружат не сразу.

Выбили дверь. Выстрелы одного автомата. Довольно близко. Значит, они в доме.

Лиза взяла дочь, села с ней в углу и крепко прижала рот девочки ладонью, прислушиваясь к шуму наверху. Шаги. Да, они вошли в дом. Лиза зажмурилась, хотя темень в подполе и без того жуткая, и закусила губу, чтобы самой не закричать…

Банный процесс был в самом разгаре – мужчины хлестали друг друга вениками, покрякивая от удовольствия и подбавляя пара. В предбаннике их ждало пиво, которое они успели купить в магазине до закрытия. Это ж святое – пиво после бани. Гриша старательно и долго натирал себя мочалкой, Андрей лежал на верхней полке, ожидая, когда из него выйдет лишний пот. На нижней полке Назар охаживал Черкесова веником.

– Ух, здорово! – лепетал Черкесов. – Нет ничего лучше русской бани.

– Ха! – хмыкнул Назар, нещадно хлеща его. – Вот у нас была баня… супер! Из трех отсеков – предбанник, парная и бассейн с душем. Колонку не успели поставить, а бассейн два на два метра сделали, кафелем его выложили. После парной – нырь в бассейн! И полный отпад. Без смены температурного режима баня не баня, а котел в аду. Командир, как будем охлаждаться?

– Пивом, – вяло пошутил тот. – Или из тазика польешь на себя.

– Не то все это, ох, не то, – посетовал Назар.

– А ты в снегу поваляйся, – предложил Гриша. – Я лично так и сделаю. А потом снова в парилку… А потом пивка…

– Все, нехороший человек, – сказал Назар, откладывая веник и отходя от Черкесова, – мне укрепить моральный и физический дух надо. Я пошел. Кто со мной?

– Куда? – повернулся к нему Черкесов.

– В снег! Иначе сомлею тут.

– Смотри, вот как разнесут соседи по всей деревне о твоих размерах… – хохотнул Андрей.

– Мне только на пользу пойдет, – самодовольно хмыкнул Назар.

Он вышел в предбанник, слегка отдышался и открыл дверь. Но сразу же и прикрыл, оставив щелочку, ибо услышал звук мотора. Кто-то решил на ночь глядя покинуть деревню, вот он и не стал пугать людей своим голым видом. Легковая машина проехала мимо двора Лизы, Назар чуть больше открыл дверь, собираясь выскочить во двор, как только легковушка скроется из виду. Едва ступил на первую ступеньку, застыл на мгновение.

– Черт, разъездились тут! – проговорил он, отступая назад.

Легковушка остановилась у забора Черкесова, что слегка удивило Назара. Но в следующий момент он удивился больше, так как из дома Черкесова выскочил человек, подбежал к машине. Ох, не к добру все это… Когда от машины отделились четыре человека и, пригибаясь, направились к забору Лизы, Назар закрыл дверь, набросил крючок, затем вломился в парную.

– К нам гости! – сказал шепотом.

– Каки… – и Черкесов не смог договорить.

– Заткнись! – шикнул на него Андрей, вскочив на ноги. – Где, кто?

– Тачка приехала к Черкесову, а из дома мужик выскочил. Четверо их. Сюда ползут.

– Гришаня, свет!

Андрей в темноте кинулся в предбанник, за ним остальные. Маленькое оконце из предбанника выходит на сторону улицы, а вот из двери открывается обзор на двор Черкесова и калитку Лизы. Андрей присел на корточки, снял крючок и осторожно приоткрыл дверь. В следующий миг он закрыл дверь, набросив крючок, зашипел:

– «Стволы» где? Всем в парную!

Но Назар и Гриша уже шарили впотьмах по одежде. Услышав приказ, сгребли вещи и ринулись в парную. Едва закрыли за собой дверь, как разом упали на пол – раздалась автоматная очередь по баньке.

– Чего это тарахтит, дед? – прислушиваясь к звукам снаружи, спросила баба Нюра.

Она выпила от скуки три чашки чая с конфетами, злясь на деда Михея, что не дал смотреть кино, а включил свой дрянной хоккей. Ко всему прочему, поссорилась с ним из-за света – он включил телевизор, а свет везде выключил, мол, колесико на счетчике, как психованное, носится. Ему, значит, телевизор смотреть, а бабе Нюре от безделья помирай. Поскольку дед Михей даже позы не переменил на диване, она потребовала: