Лариса Соболева - Злодеи-чародеи

В кабинет вошла София, а это было редким явлением, когда она заходила к кому бы то ни было, как правило, это к ней все забегали или вызывали ее к начальству. Вовчик мгновенно выпрямился, распушил перья и замурлыкал:

– Видел, видел вчера! Все семейство собрал у телика, чтоб полюбовались они нашей пресс-службой. Это триумф! После тебя не стоило показывать ни новости, ни киношки – ты всех затмила. Лично я – без ума! Артем, а ты? Ты – без ума?

– Володька, перестань вгонять меня в краску, – прыснула София.

– Да, шел бы лучше ты, певун наш голосистый, выполнять задание, – постукивая по столу авторучкой, сказал Артем.

– Линяю, – отступил к двери Вовчик. – А то мне сейчас накостыляют. София, я попозже выскажу тебе все свои восторги и передам, что думают мои…

– Вовка, ты уже должен быть далеко отсюда, – все гнал его прочь Артем.

– Я ушел. – Вовчик переступил через порог, но тут же оглянулся: – София, когда поучимся стрелять? С ним ты не ходи в тир, он хуже меня стреляет.

– Чем бы в тебя запустить? – Артем принялся за активные поиски какого-нибудь тяжелого предмета в ящиках своего стола.

Дверь захлопнулась, и София, заметив, что выражение физиономии Артема почему-то не изменилось после ухода Вовчика, осталось весьма пасмурным, полюбопытствовала:

– Почему, товарищ майор, ты сегодня такой мрачный?

– Потому что у нас три трупа, и до сих пор нам о них ничего не известно, неясно, с чего начинать.

– С Алины. Мы сегодня едем на сеанс…

– Помню. Без нас Маркел не начнет.

Развалившись в кресле, Артем покусывал авторучку, в упор глядя на Софию. Из его глаз словно исходил мощный энергетический поток, реально плотоядный, вампирский. И вдруг произошло чудо! У Софии появилось жгучее желание… огреть Артема по голове или по чему попало каким-либо тяжелым предметом, желательно железным. Да, вот так внезапно оно нахлынуло, как кипятком ее окатило, и без особых причин. Перегрев наступил, наверное: кипело внутри и кипело, а потом вдруг бах – перепад давления! Сколько месяцев они вот так все ходят по кругу, ходят, ходят? Будто посреди этого круга торчит некий магический столб, который не дает им друг к другу приблизиться, вокруг этого столба они и ходят, как придурки из «дурки». Им приписывают дикую и даже преступную взаимную страсть, из-за которой сама земля дрожит и стонет, а если кому-то рассказать, что дальше дурацких рукопожатий и придурковатых взглядов у них дело не заходит, что они вообще не целуются, даже по-братски, – не поверят! Когда люди нравятся друг другу, очень нравятся, то к чему стремятся их души и грешные тела? Ага, ага, одно тело стремится к другому – и это естественный процесс. Выходит, Артему достаточно только по ручке ее поглаживать да из глаз флюиды посылать?.. Это уже патология! Софию заело!

– У меня выросло третье ухо? – спросила она.

Здорово у нее получилось: добавить холодку в голос, натянуть на лицо бесстрастную маску и заковаться в невидимую броню. О! Попала в точку одним лишь своим тоном и немного отчужденным видом – Артем отреагировал, брови поднял:

– Не понял?

– Ты смотришь так, будто у меня выросло третье ухо или появились еще два глаза. Что-то не так?

– Все так… как будто, – потерялся этот смелый и сильный.

– Знаешь, – поднялась она со стула, – я, наверное, съезжу одна? Пока ты будешь занят, я проконсультируюсь с Маркелом, хочу ввести в роман новое лицо, надеюсь, он подбросит мне идейку. А ты подъедешь попозже, когда освободишься. Пока!

И улыбку ему послала, такую, от которой можно получить переохлаждение организма. Так его! Физиономия у Артема вытянулась, в его глазах промелькнуло трусливое беспокойство, но перепады его настроения Софию больше не интриговали. К черту Артема, туда же – и Борьку, второго даже еще дальше: надоели, оба. Бунт! Она почувствовала в себе некий разрушительный настрой и желание освободиться, именно это ее состояние Борис называл опасным сдвигом, начальной стадией агрессивной шизофрении. Ну и хорошо, и пусть она снова сдвинулась, нет, слетела – с этих… тупости и глупости!

Визави, на расстоянии вытянутой руки, Маркел Кузьмич произвел отличное от вчерашнего впечатление. Во-первых, он напомнил ей папу, а папа – это святое, не подлежащее критике. Прежде всего напомнил он его своими умными, понимающими глазами, красивой, чистой русской речью, своими доброжелательностью и убежденностью, хотя нередко он высказывал и свои сомнения. За чашкой чая София начала с того, что напомнила ему: