Лариса Соболева - Коварство без любви

– Ставила! – с вызовом ответила Рубан. – А что мне прикажете делать? Корчить из себя борца за справедливость? А потом из-за этого конфликтовать с директором и негодяем Юликом? Когда моего мужа и меня клевали, о справедливости не шло речи! Да, я делала то, что от меня требовали. Какое мне дело до всех этих людей? Они не пожалели ни меня, ни мужа, ославили на весь город! Почему я должна их жалеть?

– А конкретно, какие фамилии фигурировали в списках, под которыми вы ставили подпись?

– Господи, я так сразу и не вспомню... У нас такая текучесть кадров...

– Значит, людей, которых вы помогли уволить, было много?

Мария Федоровна вдруг затаила дыхание, глядя на следователя с наивным удивлением. Наверняка припоминала тех, кого она подставила под увольнение. Видимо, таких действительно было много, и среди них любой мог теперь подставить ее. Рубан ссутулилась, опустив голову, а Волгина жестко сказала:

– Знаете, я могу сейчас задержать вас по подозрению... (Рубан жалобно всхлипнула.) Но не стану этого делать. Вы дадите расписку о невыезде, поедете домой, хорошо подумаете, припомните всех, против кого подписывались, а завтра привезете этот список мне. Хорошо? (Мария Федоровна согласно закивала.) Вот и ладненько. А теперь, будьте добры, подождите в коридоре.

Вышла она, шатаясь, чуть ли не падая. Степа налетел на Волгину:

– Какая цель у тебя? Чего ты мучила тетку?

– Остынь, Степа, – мило улыбнулась Оксана. – Я, правда, склоняюсь ее задержать денька на три.

– Ты офонарела? Это же не она послала бандероли!

– Ну и что? Ты слышал ее? Эгоцентризм чистой воды и уязвленное самолюбие. Она же мстила коллегам, не удивительно, что кто-то ее подставил. Так вот, с утра общаясь с сотрудниками театра, я хорошо уяснила: они и создали бедлам в своем храме, в результате чего мы имеем четыре трупа.

– Это к делу не подошьешь! – возразил Степа. – Представляешь эту тетку на нарах в КПЗ? Она же чокнется. И потом, у тебя нет оснований засадить ее даже на три дня.

– Есть! – рявкнула Оксана. – О твоей почтовой работнице пока никто не знает, а обратный адрес, адрес Рубан, у нас есть!

– Ну ты даешь! – заходил он по кабинету. – Помнится, кто-то меня предостерегал: «надо осторожно с людьми, репутацию нельзя подмочить»...

– С людьми, Степа, – подняла указательный палец вверх Оксана. – А не с моральными уродами, прикрытыми отутюженными шмотками и имеющими пристойный вид. Подумай, что для нас важнее, репутация обозлившейся артистки или еще чья-та жизнь? Рубан попадет на нары, это окрылит настоящего преступника... или преступницу...

– ...и он начнет косить богатый урожай, – съехидничал Степа.

– Зачем так буквально понимать? – вспыхнула Оксана. – Я не хочу получить еще пару трупов на шею, хватит четырех. А мадам, может быть, подумает и сделает полезные для себя выводы. Они там отвоевывают место под крышей методами дикарей, а потом удивляются: кто же это посмел покуситься на их жизнь?

– Я прошу тебя, не сажай ее! – скрипнул зубами Степа. – Это не тот метод, чтобы выявить отравителя. (Оксана задумалась, покусывая авторучку.) Отпусти Рубан, – упрямо стоял на своем Степа. – Разгребем без лишних жертв.

– Ладно, – тяжко вздохнув, сдалась Волгина. – Скажи этой местной диве, пусть катится. Урок, к сожалению, она не получила благодаря тебе, а хотелось бы. Что ж, пойдем другим путем. Смотри, сейчас у нас несколько жертв, я считаю и тех, кого убийца только наметил в жертвы: Ушаковы, Подсолнух, Овчаренко, Башмаковы, Виолин и подставленная Рубан. Галеева опускаем, он случайно испустил дух. Кто-то неспроста именно на эти личности нацелил копья, так? Значит, все же есть нечто, объединяющее их. Первое: род деятельности, они все артисты. А что может быть вторым? Наверняка тоже род деятельности? Безусловно, чем-то они насолили отравителю. Чем?

– Не знаю, пока об этом не думал. Вернее, думал, но не связывал их в одно, кроме Ушаковых и Овчаренко. Эти не связались. А ведь из подозреваемых следует исключить Подсолнуха и Башмаковых.

– О нет! Вот теперь ни за что! – разошлась Волгина, поражая Степу максимализмом. – Твои сведения и мои личные наблюдения категорически против исключения. Слишком они все хитромудрые, на голубом глазу врут, юлят, выкручиваясь, ненавязчиво топят товарищей. А последние события говорят об изобретательности отравителя. Кто-то же подтолкнул его на этот шаг? Кто? Да те, кого мы опрашиваем в качестве свидетелей. Ты сам мне раскрыл атмосферу этого гадюшника! Зато все такие благонравные! С самолюбием! Как будто у других нет этого самолюбия! Если у нас вся культура состоит из подобных личностей, то тогда туши свет, скоро настанет эпоха неандертальцев. Такие люди не могут вызывать у меня не то что уважения, даже терпимости. Повторяю: никого из них не исключу. Чтобы отвести подозрения, отравитель мог и себе прислать... кажется, я тебе уже об этом говорила. Степа, а не могла ли отправить бандероли Нонна Башмакова? Она моложе Рубан.