Лариса Соболева: Коварство без любви

– Я... – заблеяла пожилая женщина, испуганно мигая веками.

– Послушайте, – кисло протянул Микулин, – разве не смотрите кино? Разве не знаете, что трогать в таких случаях ничего нельзя?

– Но... понимаете... – продолжила та, – у нас выстроен поклон. Как только дают последнюю реплику – идет занавес, а мы за занавесом... тоже идем. Мы должны убрать реквизит и мебель... Это поставлено режиссером. Актеры кланяются уже на пустой сцене... Я и забрала со стола... чтобы рабочие не разбили посуду... она дорогая.

– Но актеры кланялись перед занавесом, – припомнил Степа.

– Да, сегодня, – подтвердила женщина в кудряшках. – Потому что Ушаковы не встали после... а обычно они встают и идут на поклон...

– Где она? – тихо простонал Микулин. – Посуда где?

– Принести? – и старушка живо побежала за кулисы.

– Стойте! – остановил ее Микулин. – Теперь лучше не касайтесь никаких предметов, вам понятно? (Старушка несколько раз подряд кивнула.) Граждане, никто не должен касаться предметов на сцене и за кулисами. Мда... Уфффф! А теперь просим всех покинуть сцену. Идите к себе... где обитают ваши артисты? – спросил кудряшку.

– В гримерках, – отрапортовала та.

– Вот туда и идите. Освободите место для работы.

– Мы ничего не заметили, – оправдывалась за всех кудряшка. Она была еще и маленького роста, но с внушительным бюстом. – Вернее, заметили потом, когда они не поднялись. А сначала не заметили. Я помощник режиссера, слежу за порядком на спектакле, вдруг слышу – не те реплики. А я даю команду осветителям и звукорежиссеру. Они лишь по моей команде меняют свет и музыку. Смотрю в пьесу – не то говорят, Фердинанд вообще ни слова, лежит...

– Идите, – снова приказал Микулин.

Артисты и все прочие, с опаской поглядывая на трупы, побрели за кулисы. Микулин, дождавшись, когда они освободят сцену, повернулся к Степе, указал подбородком на два тела:

– Ты ничего не заметил во время спектакля?

– Честно скажу, даже не догадался, что они на самом деле... Думал, играют. Понимаешь, они выпили лимонад с ядом. Я этого момента не видел...

– Ты же смотрел! – обалдел Микулин.

– Выслушай сначала. Я не видел, как они пили, потому что дремал. Моя Янка видела, она в машине, может рассказать подробно. Позвать?

– Зови, – махнул рукой Микулин, которому жутко не хотелось заниматься этим делом, да ничего не попишешь, придется. Ему тридцать восемь, время к пенсии несется, а за долгую службу подобные ситуации надоели. Да и сердце пошаливает без положительных эмоций. Где ж им взяться, положительным эмоциям, при такой работе?

Через пару минут Яна шла по центральному проходу, разделявшему зал на две половины, с неописуемо важным видом. Ступив на авансцену, резко затормозила перед трупами, ахнула и прикрыла рот ладошкой. Да и как тут не ахнуть?! Только что видела актеров живьем, а теперь они...

У обоих были открыты глаза, на лицах толстый слой грима, особенно у женщины, румяна, тени. Она лежала на спине, раскинув в стороны руки и опустошенно уставившись вверх. Актер покоился на боку, устремив взгляд исподлобья за кулисы. Из-за грима актеры выглядели манекенами, а не людьми, небрежно брошенными куклами. Гнетущая атмосфера, какое-то непонятное напряжение, витавшее в воздухе, да оперативники, исследующие площадку и тела двух актеров, ясно говорили: здесь, на сцене, произошло нечто страшное. Но что?

– Яна, расскажи-ка тот момент, когда они пили яд, – попросил Микулин.

– Они по-настоящему выпили яд?! – едва выговорила Яна, еще не оправившись от шока.

– Этого пока никто не знает, – промолвил Микулин, лениво прохаживаясь по авансцене. – Но оба умерли во время спектакля. Меня интересует все, что они делали до этого. Рассказывай.

– Он, – указала она глазами на актера, игравшего Фердинанда, – кинул в бокал лимонада яд...

– Как кинул? Куском? Влил? Высыпал? – забросал вопросами девушку Степа.

– Ты же сам видел... – недоуменно протянула Яна.

– Я забыл, – нашелся он.

– Он высыпал белый порошок. Бокал стоял на столе... такой большой бокал, из прозрачного стекла. Так вот Фердинанд подошел к нему и высыпал. Это было хорошо видно, мы ведь в пятом ряду сидели. Потом выпил половину. Вот так, – повернулась Яна и поднесла ко рту воображаемый бокал. – Боком к нам стоял и пил. Затем заставил выпить Луизу. Она пила медленно, красиво пила. Мне так плакать хотелось, когда она пила. А после стала умирать...

– Эй, кто-нибудь! – крикнул Микулин за кулисы. Мигом примчалась кудрявая блондинка с бюстом. Явно подслушивала, потому что так быстро примчаться можно было, только стоя вблизи сцены. – Нам нужен бокал, из которого пили артисты. Где он?