Лариса Соболева - Исповедь Камелии

Тишина... И потрясающее ощущение легкости от общения с самой собой, когда ты есть то, что есть. Днем вступают в силу наслоения из правил морали, оглядок на мнение окружающих, собственных пугающих ощущений, которые глушишь, обманывая себя и всех, а ночью всего этого нет. И когда обнимают руки одного мужчины, а ты, закрыв глаза, представляешь себя с другим именно потому, что иначе уже не можешь, и найдешь тысячу причин улизнуть из постели, неожиданно возвращаются забытые чувства и наступает разрядка, которой давно не было. Но вдруг слышишь:

– Ты другая. Ты изменилась.

Изменилась... Изменила... Мысленно изменила, а никаких терзаний совести тоже нет, ночь разрешает быть собой, и об этом никто не узнает.

Темнота... Когда ничто не мешает, темнота будит столько надежд... Правда, не все они сбываются, но в мечтах человек хотя бы определяется с целями, позже худо-бедно идет к ним, иногда успешно. И София уносилась в будущее, очаровывающее уже тем, что в нем не было места унылым будням, там – яркие впечатления, любовь и счастье, которых недостает в настоящем, там победы без поражений. Темнота – друг, многое прячет, например, лицо и глаза Софии, когда она смотрит на Борьку. Конечно, ничего толком не видит, лишь профиль на фоне окна, но и муж не увидит выражения жалости на ее лице.

София перевернулась на спину и заглянула в темноту, которая дает толчок мыслям. Она без усилий, без пресловутых мук творчества вернулась к страстям в ее романе и...

Горничная сообщила, что Мирон Сергеевич ушел. Вики, одевшись к тому времени для выхода, подхватилась и понеслась из дому. Она взяла извозчика и приехала к Неверову – куда ж еще деться? Он обязан дать ей не только кров, но и объяснения.

– Они спят, – сказал лакей, не собираясь пускать Вики в дом.

– Либо разбуди господина Неверова, либо посторонись, негодяй! – рявкнула она.

– Обождите-с, – вздохнул он и скрылся за дверью.

В возбуждении Вики ходила вдоль двери, ломая пальцы и не боясь, что ее увидят знакомые. Уже не имело значения, что станут говорить, будущее ужасало сильнее предрассудков, а Неверов несет за нее ответственность. Не дождавшись лакея, она нетерпеливо дергала за шнурок колокольчика, намереваясь ворваться в дом, едва откроется дверь. Наконец показалась рожа лакея:

– Пожалте в кабинет.

Вики пронеслась по лестнице, как вихрь, когда же влетела в кабинет, остановилась в растерянности – никого. Ее нетерпение увидеть Ореста было столь велико, что, подумав секунду, она кинулась назад, полагая, что он все еще в спальне. Да столкнулась с ним в коридоре, вскрикнула:

– Орест, я в отчаянии...

Нетрудно было заметить: он не рад ей. Схватив Вики за локоть, Неверов втолкнул ее в кабинет, плотно прикрыл дверь и досадливо произнес:

– Что за переполох вы устроили в столь ранний час, сударыня?

– Орест, я рассталась с мужем, он все знает...

– Успокойтесь! – на повышенных тонах сказал он. – И говорите ясней. Что именно он знает?

– Ему кто-то прислал записку и сообщил, что у меня есть любовник, вы, – преподнесла она первую новость, решив пока не предъявлять более серьезных претензий. Если он укроет ее у себя, то зачем же уличать его в подлом предательстве?

– Надеюсь, вы отрицали? – сухо спросил он.

Вики не совсем глупа, чтоб не заметить холодности Неверова. Но действительно отчаянное положение не позволило ей вспомнить о гордости и сразу уйти:

– Я отрицала, он не поверил, избил меня... и предложил покинуть его дом, либо навсегда уехать в деревню.

– Ну, а ко мне вы зачем пришли?

– Как! – ахнула Вики. – Разве вы не считаете своим долгом помочь мне?

Неверов налил в стакан воды, выпил глоток и задал совершенно нелепый, как ей показалось, вопрос:

– Чем же?

– Мне некуда идти... только к вам, – пролепетала она, теряясь.

– Послушайте, Вики... – Орест смягчил тон, ему не хотелось сцен, но Вики требовала от него невозможного. – Право, мне неловко вам напоминать... Но я же ничего не обещал. Поезжайте в деревню, Мирон Сергеевич отойдет и простит вас. Мужья отходчивы.

Это был удар, Вики покачнулась, едва не упав, точно Орест на самом деле ударил ее. Вдруг со всей очевидностью предстала правда, которую раньше она не желала видеть, считая, прежде всего, себя исключением: с кем угодно Неверов мог поступить подло, только не с ней. Да, Вики уверовала, что ее блестящие достоинства затмят остальных женщин и самый завидный мужчина ляжет у ее ног, как домашняя кошка. А все оказалось до обидного прозаично – она для него мелкая интрижка, успевшая за короткий срок надоесть. Вот когда Вики вспомнила, что такое гордость, достала главный козырь – конверты – и зло прошипела: