Лариса Соболева - Исповедь Камелии

– Скажите, вы придете еще? Я боюсь не увидеть вас.

– Приду. Вы нужны мне.

Афанасий Емельянович упал лицом в ее колени, не зная, что еще ей предложить, думая лишь о колдовских словах «вы нужны мне». А как она ему нужна! Он не мог объяснить, что в ней за сила, притягивающая тело и душу, хотя и пытался. В сущности, не это было главным, а то, что с нею он становился другим, каким не знал себя. Возможно, себя-то он и нашел, а как это случилось – не понимал. Афанасий Емельянович разделил свою жизнь на до встречи с ней и после.

Она гладила его по густым волосам, потом поцеловала в голову. Медленно и осторожно он расшнуровывал шнурки на ее ботинках и снял их. Ступни оказались узкие, маленькие и холодные, да и вообще она виделась ему хрупкой, словно вот-вот от неосторожного движения переломится. Афанасий Емельянович долго держал ступни в ладонях, согревая их, пока она не попросила:

– Погасите лампу.

– Разрешите оставить фитилек... совсем небольшой.

– Разве что небольшой.

Он убавил огонек до тлеющей точки. Комната погрузилась в густой мрак, но все же очертания были видны...

Казарский услышал женские крики и кинулся на голос, вынимая пистолет. Вывернув из-за угла, он сразу же заметил под фонарем ползающую на четвереньках женщину в знакомых одеждах, подбежал к ней, взял за плечи:

– Это вы кричали?

– Я, я, – опираясь на него, поднялась Стешка. Шляпка сбилась, вуаль сползла на шею. Стешка сорвала с себя то и другое, зло бормоча: – Вот змея подколодная! Чуть не прибила! Ну, таперя она у меня получит, коль попадется.

– Так это тебя я однажды встретил? – рассмеялся Казарский, узнав ее по скромному одеянию и скверному языку.

– Мое почтение, барин, – зло буркнула Стешка, отряхиваясь. – Одежку испачкала...

– И кто же тебя обидел?

– Камелия, – потирая ушибленные бока, сказала она.

– Камелия? – приподнял он брови.

– Ну, да. Так енту паскудницу, за коей господа ночами бегают, назвал один гость. – Неожиданно она вся мигом подобрела. – Барин, ты никак за Камелией ходишь? А она убежала. – Стешка уже улыбалась и подступила к нему близко. – Хошь, барин, неудачу твою скрашу? Я на всякую любовь мастерица.

Он изучал прехорошенькое личико в беленьких кудряшках вокруг лба, с пухлыми щечками и губками, с игриво-хищными глазками. Желание-то осталось, погасить его не было сил, разве что...

– Утешь, – согласился он, но с сожалением.

– Иди за мной, барин, – покручивая станом, проникновенно сказала Стешка, словно всю жизнь мечтала лечь с ним в постель.

– Только ты свои штучки брось, – предупредил он. – Не люблю притворства.

– Как скажете, барин, мне тока лучше, – вернулась к естественности Стешка. – Оно ж притворяться мадам велит, ух и гадюка, скажу вам... Я вас потайным ходом проведу в будуар, не беспокойтесь, никто не увидит.

– Как же ты дошла до жизни такой? – задал он осточертевший ей вопрос.

– Слушай, барин, – остановилась Стешка. – Коль притворства не любишь, то вопросов ентих не задавай, а то мне тожеть брехать надоело.

– Ты забавная, – расхохотался он, на самом деле повеселев.

Она привела его в комнату с большой кроватью под балдахином, где пахло сладкими и дрянными духами, ванилью и вином. Стешка ушла за ширму, предложив Казарскому «расположиться со всем удобством». Он снял шляпу и пальто, бросил их на потертое кресло и упал на кровать, думая о Камелии. Почему она отказала ему? Он ведь недурен, молод, при деньгах, а пока не пошла с ним. Как такое возможно? Зачем же она вышла на улицу? Разве не бедность ее погнала? Что за тайну она спрятала в себе?

Стешка вынырнула из-за ширмы в парадном исподнем с прелестями наружу, запрыгнула на кровать и принялась расстегивать жилет, затем рубашку Казарского:

– Ответь мне, барин, отчего это господа распознают меня, что я не она, а?

– Так ведь ты не она, – сказал он, закинув руки за голову.

– Нешто за вуалью видать, та аль не та?

– Видишь ли... Как тебя зовут?

– Лоло. А вообще-то я Стеша.

– Так вот, Стеша... – и Казарский задумался: как объяснить ей необъяснимое? – Она другая... В ней есть стать, изысканность в движениях... и тайна...

Тем временем Стешка расстегнула ему брюки, ласкала нежными крестьянскими пальчиками низ живота Казарского, шепча с придыханием и без заученного притворства:

– Ох, барин... да у тебя весь мужской набор при полном благополучии. И лицом ты пригож. Такого любить не грех... сладкий мой...

Она наклонила голову к его паху, но не сводила с него глаз, наблюдая, как он, закатывая глаза, отлетал, чуть ли не к праотцам. А он в это время представлял на месте Стешки Камелию, которая так и осталась непознанной, притягивающей загадкой, но которую он намеревался разгадать, чего бы это ему ни стоило...