Лариса Соболева - Исповедь Камелии

– Огонь не нужен.

– Но... как мы с вами...

– Зачем свет? – шептала она, приближая свое лицо к его. – Свет рождает стыдливость, а на что она нам? Так проще... Разве вы не хотите любить, как видится вам во снах? Свет помешает...

Мягкая, нежная ладонь коснулась его щеки, потом губы прижались к его губам, а в горле Елагина образовался удушливый комок, предвещавший неземное блаженство. Действительно, свет не был нужен, сплошной мрак уничтожал условности. В темноте позволяется все, в ней выходит наружу то, что притаилось где-то в потаенных уголках души, будоража воображение...

Ночь превзошла ожидания. У Афанасия Емельяновича не проходило ощущение, что он единственный мужчина, которого эта женщина любила так, будто давно знала его и стремилась только к нему. Она не задавалась целью доставить ему наслаждение, а получала его сама, вздрагивая от прикосновений, замирая от поцелуев. Он бы почуял обман в стонах, руках, обвивавших его тело, губах, заученных движениях, если б это было притворством. Но каждый раз, когда у него возникало желание, она отзывалась новым трепетом, словно до этого ничего не было. Уже под утро, когда сквозь шторы просачивался блеклый свет, а она спешно одевалась, Елагин робко сказал:

– Сударыня, я бы хотел встретиться с вами еще.

– Что ж, пожалуй, – согласилась она и продолжила одеваться.

– Завтра придете? – Он сел на постели, глядя на нее с надеждой.

– Послезавтра, – пообещала она.

Елагин завернулся в одеяло и обшарил карманы. Смущенно протянув крупную купюру – эта женщина должна знать, как он щедр, – произнес:

– Вот, возьмите.

Не взглянув на купюру, она взяла ее, небрежно сунула за лиф и надела жакет. Он протянул ей ключ:

– От входной двери... Я приду поздно, когда домашние...

Она подступила к нему, лицо ее уже было спрятано под вуалью, приложив кончики своих пальцев к его губам, сказала:

– Я не хочу знать о вас ничего.

Затем последовал поцелуй, через вуаль Елагин чувствовал горячие губы, обещавшие еще одну прекрасную ночь. Она упорхнула, захватив ключ.

– Как вы? – был первый вопрос Марго, с искренним участием заданный Прасковье Ильиничне.

Марго приехала к ней утром, зная, что долго залеживаться в постели Долгополова не станет. Какой сон при таких обстоятельствах?

Прасковья Ильинична обняла ее:

– Я вам очень признательна, Маргарита Аристарховна, вы благородны не только по происхождению.

– Полно, милая Прасковья Ильинична! Я рада оказать вам посильную помощь и должна признать, выглядите вы сегодня куда лучше. Чаю дадите?

– Разумеется, – натянуто улыбнулась она.

Чай пили с домашним пирогом, но в голове Марго засели слова Зыбина – у Долгополовой есть мотив, посему, наметив свою стратегию, Марго приступила к осуществлению плана:

– А у меня из головы никак нейдут ваши слова.

– Какие же?

– О коварстве мужчин и женщин. Знаете, Прасковья Ильинична, я ночью закрою глаза и представляю себя на вашем месте. Кабы б мне довелось узнать об измене мужа, я... убила б его.

– Убила б? – восприняла всерьез ее слова Прасковья Ильинична. – Да бог с вами, Маргарита Аристарховна, даже думать не смейте! Почитай, с каждым мужчиной рано или поздно такое случается. А коль ваша гордость не потерпит измены, то есть способ более сильный и смелый, нежели просто убить. К тому же ваша обида не получит полного удовлетворения, да и отвечать придется.

– Какой же способ?

– Уйти. Это причинит ему настоящие муки, потому что он станет всеобщим посмешищем. Правда, и ваш дерзкий поступок будет всеми осужден, однако ему больше достанется. Мужчина покрывается позором, когда жена уходит.

– Но вы же не ушли. Почему, коль так думаете?

– Потому что глупа была, поверила. Видите ли, Маргарита Аристарховна, мужчинам нельзя доверять, особенно когда они провинились. Мы обманываемся, видя раскаяние или слыша заверения, будто пред вами сама святость. Опять же, не хотим очутиться в унизительном положении, когда все узнают об измене, не хотим пережить стыд. А ведь стыда не избежать, мой пример это доказывает.

– Но вдруг вы ошибаетесь? Вдруг все не так, как вам видится? Разве не было у вашего мужа врагов? Мне думается, кто-то из них его и убил.

– Да что ж он из ума выжил, пойдя на встречу с врагом ночью? И почему он снял квартиру, а не враг?

– Ага, значит, враги у него были! – вела свою линию Марго.

– Понимаю ваше желание уменьшить мою боль, – грустно сказала Прасковья Ильинична. – Враги есть у всякого человека. Довольно уже одного того, что вы богаты, умны, красивы – и армия врагов вам обеспечена. Мой муж не посвящал меня в свои дела, разве что изредка, когда ему требовался совет. Нет, у него не было врагов, жаждущих его смерти. Он снял квартиру для встреч с женщиной, другого объяснения быть не может. Да ведь не женщина же его убила, в самом-то деле...