Лариса Соболева - Адам не женится на Еве

За ночь Зося сориентировалась, что именно делать. Ее уже не занимало, где Ада, – нет и нет, царство ей небесное, а Зося есть, и ей пора сматываться, но не с пустыми же руками. Столько потрачено нервов, времени, сил, она подвергала себя опасности – и остаться ни с чем, начинать все с нуля? Не хотела бы она пройти тот же путь. Боровский уехал на работу, согласившись несколько дней замещать Зосю, к счастью, не бомбардировал ее вопросами, но объясниться пришлось. Больше не стоит пользоваться его гостеприимством, не стоит давать ему надежду, он прекрасный человек, но этого мало. Она же, приведя себя в порядок, рванула к Бабаджанову, намеренно отгоняя черные мысли, которые, как правило, проявляются во всем облике, а людей с печатью неудачника успешные дельцы не выносят.

Бабаджанов показался ей озабоченным и удрученным, однако время не терпит, поэтому Зося, придав тону легковесность, сначала спросила о здоровье.

– А что, я неважно выгляжу? – не явно, но испугался он.

– Немножко есть, – улыбнулась она, давая понять, что это еще не смертельно.

– С такими событиями на больничной койке недолго оказаться.

– А что случилось? – проявила дежурный интерес она, хотя его проблемы виделись ей ничтожными.

– Ночью застрелили Ярыгина.

– Как? – неподдельно изумилась Зося. – Застрелили? Где?

– В «Пятерке». Вышел покурить на террасу, ты же знаешь, терраса выходит в парк, да так там и остался. Его начали искать, когда сворачивались, а он…

– Ты там был?

– Нет. Я от метловской пьянки не отошел. Что ты хотела?

– В данных обстоятельствах как-то неудобно говорить…

– Давай, раз пришла.

– Купи мое предприятие. (Бабаджанов состроил кислую мину.) Но раньше же ты хотел приобрести его?

– Хотел. Назло Астраханову.

– А что сейчас мешает?

– Астраханов. Неохота дразнить его, хочется мира и покоя во времена, когда постреливают.

– Кто бы говорил о мире, – промурлыкала Зося. – По-моему, ты любишь бодрящие ситуации, так почему отказываешься от возможности досадить Астраханову, с которым всю жизнь на ножах?

– Зося, двое моих знакомых убиты. Это меня останавливает.

– Думаешь, Астраханов?

– Думать-то мне не запретишь, верно? У нас с ним давно конфронтация, а когда я отбил у него участок, она усугубилась. Я знаю, чувствую, как он зол. Да и «соковарка» твоя – мелочовка, чтоб из-за нее обострять отношения.

– Ну, что ж, – вздохнула она. – Мне нужны деньги, придется к другому покупателю обратиться. Астраханов заберет, если я скину четверть цены, это же его детище. Первое детище, которое открыло ему дорогу в большой бизнес.

– Стой, – выдавил он против своей воли. – Документы принеси, я должен посмотреть, во что ты превратила «соковарку». Оборот, прибыли, убытки…

– Боровский привезет. Надеюсь, ты понимаешь, что прибыль не вся фиксировалась в документах?

– Где уж не понять. Не научишься прятать доходы – по миру пойдешь в наших условиях.

– А как скоро мы управимся?

– Зосенька, ты где живешь? – вскинул он брови, будто услышал ересь из ее уст. – Это долгая песня, очень долгая.

– Тогда я хотела бы получить задаток, мне нужно уехать… на время. Остальное завершит адвокат и Боровский, а ты переведешь деньги на мой счет.

– Получишь задаток, – пообещал он. – Если все будет в ажуре.

Зося вышла окрыленная, в машине позвонила Боровскому и попросила привезти Бабаджанову документы за год, этого хватит. Но Ярыгин… Впрочем, убийство Ярыжки ей на руку, это будет весомым аргументом для Метлы. Итак, пока суд да дело, можно предпринять еще одну попытку забрать ключ у Даны, потом действовать быстро и наверняка. Этим и намеревалась заняться Зося, однако, едва повернула она ключ в зажигании, нарисовался Катков, склонился к окошку:

– Здравствуйте, Зося Георгиевна.

– Здравствуйте. Извините, я спешу…

– А я вас ненадолго задержу, всего на сутки.

– Что-что?!

Откуда ни возьмись появились еще двое, один нагло открыл дверцу, взял Зосю за локоть и вытащил из машины.

– В чем дело? – возмутилась она. – Что вы себе позволяете?

И наручники щелк на запястьях!

– Вы задержаны по подозрению в убийстве, – сказал Катков.

– Я?! Вы с ума сошли! А кого я убила?

– Аду Астраханову.

Она второй раз сделала вызов, трубку мать Галдина не взяла. Дана решила подождать, возможно, несчастная женщина вышла, а трубу оставила дома. Богдан говорил по телефону… вернее, не говорил, он слушал, изредка вставляя простейшие предложения, какими обычно пользуется. Заикание – сущее наказание, зато от него польза есть для Даны: Богдан не лезет с дурацкими разговорами, она сама ему все рассказывает. При его-то моральном облике она бледно выглядела бы, а так некому на ее совесть давить, пока он слово скажет…