Лариса Соболева: Адам не женится на Еве

– Скучаете?

Дана вздрогнула и перевела испуганный взгляд на мужчину. Потрепанный типчик, пьет, наверное, каждый вечер, баб меняет раз в месяц. Навскидку ему лет сорок, потому что виски тронул иней старости, одет в дорогой костюм цвета какао. Не-а, не вдохновил, однако не торчать же в этом парке отдыха одной.

– Скучаю, – призналась Дана.

– Я тоже. – Он присел на камень, где десять минут назад сидела Неля, закинул ногу на ногу и сцепил на колене пальцы. – А что здесь делает такая славная девочка?

– Девочка, как и вы, притащилась пить коктейли, – ершисто сказала она. Терпеть не может, когда ее называют девочкой. – А молочных не подают.

Он рассмеялся, запрокинув голову, Дане же смешно не стало, она подумывала уйти отсюда. Дура, поддалась гипнозу Нельки, чуть проституткой не стала. А он отсмеялся, но улыбался, рассматривая надутые, будто два вареника в масле, губы Даны, распахнутые настежь наивные глаза, которые делают человека трогательно-доверчивым, как бы он ни хорохорился.

– Не обижайтесь, – доброжелательно сказал он. – Здесь собрались солидные зануды, у которых в глазах одни баксы. И вдруг гляжу – светлое создание грустит у фонтана…

– Вы дальтоник. Я черноволосая и смуглая.

Он снова рассмеялся, Дана – нет, у нее окончательно испортилось настроение. Вот прицепился, смехотрон!

– Как вас зовут? – спросил.

– Дана.

– А меня Семен Кириллович. – Он протянул руку, Дана пожала теплую и сухую ладонь, не убудет же от нее. – Как вы попали сюда, Даночка?

– С сестрой пришла, – хмуро сказала она, отыскав в толпе Нелю, а подруга забыла о ней. Дана буркнула: – Она меня бросила.

– Нехорошо поступила сестра, оставив вас на съедение дяденькам. Вы, наверное, учитесь в школе?

– Отучилась в институте, – желчно произнесла закипевшая Дана. – Три года назад. И сделала пластическую операцию, чтобы молодо выглядеть.

Она покосилась на него кисло-кисло. Нет, он действительно смехотрон, ему палец покажи – ржать будет полчаса.

– А вы не похожи на деток богатеев, Дана.

– На мне клеймо: бедная сиротка?

А ведь сиротка. Папа помер от алкогольных отравлений, маму носит по бескрайним просторам страны, раз в год она приезжает клянчить у деда бабки, после уносится искать счастье. И так всю жизнь.

– Клеймо? – присматриваясь к ней, произнес он. – Пожалуй, есть: искренняя и славная.

– А я думала, вы скажете: красивая, изысканная… терпеливая! Потому что вынесла ваши насмешки. Проводите меня через эти джунгли, домой хочу.

– Останьтесь, Дана. Обещан концерт.

– Правда? – не обрадовалась она. – А ужина не будет? Есть хочется.

– Ужина в общепринятом смысле не будет. Сегодня здесь стряпаются делишки под балдахином званого вечера.

– Вы говорите с иронией, – заметила Дана.

– Потому что шучу. Принести бутербродов?

– Ой, если нетрудно. – Через минуту Дана уплетала мизерные бутерброды, наколотые на шпажки. – Какие маленькие. Но удобно, рук не запачкаешь.

– Это канапе. Ешьте, ешьте… Кажется, начинают. Идемте ближе?

– Ладно, пошли…

Запихнув в рот сразу несколько бутербродов и вызвав новый приступ смеха у Семена Кирилловича, Дана, уплетая за обе щеки, встала, поправила платье, которое имеет свойство сползать по ногам не вниз, а вверх.

– Вам очень идет розовый цвет, – сказал Семен Кириллович, предлагая ей руку. – Вы как принцесса.

Вообще-то он ничего, не пошляк хотя бы. Дана взяла его под руку и проследовала с ним к свободным пластиковым креслам. На террасе расселись четверо музыкантов и запилили на все лады – тоскливо, жалобно и старомодно. В основном Дана рассматривала публику, которой явно до фонаря музыка, но гости старательно изображали кайф, можно сказать, улетали от слуховых галлюцинаций, вызванных скрипением смычков.

– Никогда бы не подумала, что эти люди способны слушать скрипки, – шепнула она Семену Кирилловичу на ухо.

– Дань западной моде, у нас теперь, как у них: приемы, коктейли, музыка вместо длинного и обильного застолья, – так же тихо сказал он. И со смешком указал на соседа: – А вот и подтверждение любви к искусству.

– Хр… Хррр… – слышалось мирное похрапывание толстяка.

Дана прыснула, а Семен Кириллович извинился:

– Простите, меня зовут.

Он ушел за дом – как жаль, Дана опять почувствовала себя сорняком среди розария. Через некоторое время на место Семена Кирилловича кто-то плюхнулся, Дана слегка скосила глаза посмотреть на нового соседа. Оценка «четыре»: молодой, симпатичный светлый шатен, но с таким выражением, будто у него несварение или сейчас окочурится от приступа скуки. Он толкнул локтем храпуна, тот издал несколько хрюкающих звуков и вытаращил глаза перед собой.