Лариса Соболева - Негр Артур Иванович

Из шести выстрелов в цель угодили два. Неважнецки. Ну да ничего, время есть, Павел успеет руку набить.

Август принес с собой заметное похолодание и свежесть дождей, которых так ждали в июне – июле. Все в этом мире делается наоборот. Даша стояла у окна и наблюдала за долгожданными потоками воды, заливающими двор. Листья на деревьях очистились от пыли, блестели, свежесть проникала в комнату даже сквозь закрытые створки, которые хотелось распахнуть и вдыхать мокрый разреженный воздух. Но молнии и оглушительный гром заставляли ежиться, что поделать, страх перед стихиями сидит в нас с доисторических времен.

До потопа Артур уехал навестить родителей, Даша осталась одна, психологически настраивалась на гипноз. Идея пришлась ей не по душе, мысль, что кто-то станет копаться в затаенных уголках подсознания, приводила в ужас. Но на сеансе гипноза настаивал Иван. Он вообще слишком активное принимает участие в Даше. Взять хотя бы спор о том, где ей жить после больницы. Разумеется, дома, а они оба настаивали – у Артура. Собственно, на каком основании она должна жить здесь? Ни родственница, ни жена. Когда им уговаривать надоело, Иван открыл паспорт и сунул ей под нос:

– Узнаешь?

Естественно. А что?

– Тогда смотри сюда, – листал паспорт Иван. – Внимательно прочти все буквы на штампе с пропиской.

Даша дар речи потеряла, отчаяние забилось в каждой жилке, нагоняя элементарную панику, а Ваня добивал ее, пугая:

– Он вернется, вернется домой. Мы не хотели говорить тебе, но приходится.

– Дашка, одна ты не сможешь защититься, – сказал Артур.

– Я не хочу подвергать тебя...

– Только без высокопарностей, – оборвал он, затем отрезал: – И прекратим бестолковый спор. Думаю, мне он тоже не простит дорожных приключений, искать станет нас обоих.

– А мы постараемся его встретить, – улыбнулся Иван. – Удобней для нас, чтобы вы были вместе.

Он еще улыбался! Есть, правда, одна маленькая деталь... Даша призналась позже и только себе: очень ей хотелось остаться одной, бродить по квартире и натыкаться всюду на воспоминания, терзающие душу? Нет. Она без демонстрации паспорта была согласна с ними, но упрямо стояла на своем, хотя внутренний голос кричал: «Уговаривайте меня, пожалуйста, я соглашусь, сделаю вам одолжение». Вот такая лживая натура. Стыдно. Но страх сильнее стыда. Она разрешила себя уговорить, до поимки этого самого Гарелина будет жить у Артура. А вчера исполнилось сорок дней... трудно поверить, что время несется с такой скоростью. За ужином Артур протянул ей рюмку:

– Не хотел напоминать, но, думаю, сегодня следует вспомнить твоих.

– Я не забыла, просто не хотела напоминать тебе.

– Тогда помянем. И знаешь, Дашка, бог подарил тебе жизнь, значит, так нужно. Живи за всех троих, они наверняка этого хотят.

А сегодня Даша подскочила ни свет ни заря с готовностью во что бы то ни стало узнать причины гибели родных, Артур поможет ей в этом и Ваня, он же следователь. Хотелось что-то делать, бежать, выяснять... Глупо, она же не представляет, с чего надо начинать. Вот и начала... с приготовления завтрака (стыдно, но кухней занимался Артур), потом уборка забрала некоторое время. Потом долго водила авторучкой по бумаге, описывая события полутора месяцев, но перо приобрело тяжесть, не строились фразы... Разразилась гроза, и Даша подпала под баюкающий шум ливня. Баюкать-то он баюкал, но не избавил от новых впечатлений, новых воспоминаний. Мысленно, не желая того, Даша вернулась к последним четырем дням, тяжелым дням...

Артур всячески удерживал ее взаперти:

– Сиди дома, пока не выясним все и Ваня не поймает Гарелина. Я нарисую тебе больничный какой хочешь длины.

Он не понимает, как это сидеть в четырех стенах и думать, думать об одном и том же. И потом, она не считала себя какой-то особенной, многие теряют близких людей, и при всем при том им приходится ходить на работу, выполнять домашние обязанности. Чем же Даша лучше этих людей? Надо входить в обычный ритм, пережить сочувствие, скорбные лица, подчеркнутое внимание с жалостью пополам, а это все будет. И она вышла. Но три дня в редакции показались пыткой, слава богу, выходные наступили. Стоило переступить порог редакции после длительного перерыва, как первой к ней бросилась Маринка, обняла с рыданиями:

– Дашка, родная, это правда? Не могу поверить... Как ты?

Остальные охали, ахали, качали головами, по-дружески ободряли. Марина выдернула ее из толпы утешителей, потащила в курилку. Нервно закурив, она задавала уйму вопросов, перескакивала с одной темы на другую, раза два принималась плакать и Дашу практически не слушала.