Лариса Соболева - Море остывших желаний

– А заделать щель? – не сдавался Артур.

– Чем?

– Должен же быть... как его? Балласт! Мешки с песком... или что другое...

– Не предусмотрено, – развел ладони в стороны Горбуша. – Яхта пойдет ко дну минут через сорок, максимум через час.

– Черт, черт, черт! – заметался Слава. – Но как там щель образовалась? Взрыв был слабый, а на корпусе обшивка...

– Спустись посмотри, – предложил Горбуша. – Рассчитывали на крупный взрыв, яхта должна была взлететь на воздух. Взорвалось не все, там еще пять бомб, они неопасны. Однако заряда не хватило на большую пробоину, только треснул корпус у днища.

– И ни одного спасательного круга! – взвыл Слава. – Ни шлюпки! А вплавь мы не доберемся до берега.

– Я плаваю плохо, – обреченно произнесла Ксения, сползая по стене на корточки. – По большому счету, вообще не умею плавать...

– Но если там всего лишь щель, ее же можно чем-нибудь заткнуть, – не сдавался Слава.

– Твоей задницей! – рявкнул Держава. – Думаешь, у Горбуши соображаловка хуже твоей? Диванными подушками ее не заткнешь, как я понимаю.

– Так бездарно закончить жизнь... – дошел до истерики Слава.

– Замолчи, – тихо, но внушительно процедил Горбуша. И вдруг голос его обрел командную крепость. – Всем слушать меня! Сейчас приказываю я. Поэтому никаких возражений, истерик с паниками не потерплю. За невыполнение приказа буду бить. Сурово. Я говорю, вы исполняете. Всем понятно? Первое: мужики наверх, будем разбивать наручники. Второе: девчонки ищут еду и воду...

– Воды как раз полно, – отрешенно пробормотала Ксения.

– Питьевую, – дополнил Горбуша. – Выполнять!

Все ринулись по местам, а Ксения так и осталась сидеть на корточках. Горбуша опустился рядом, тронул ее за плечо:

– Ксеня, не бойся.

– Мы погибнем?

– Нет. Я кое-что умею и знаю, верь мне. Идем, Ксюша, идем. Работы много. – Не дожидаясь, когда она начнет подниматься, Горбуша поставил ее на ноги, обнял за плечи. – Все будет хорошо.

– Но я не умею плавать...

– Ч-шш, не думай об этом. Да что там того Азовского моря! Не океан же. Пешком перейти можно, берег недалеко. Выплывем.

Теперь воспользовались стальным кнехтом, чтобы на нем перебить наручники. Слава первым уложил на него руки, но Горбуша указал глазами на Державу – он, как и раньше, не тратил попусту словарный запас. Перебить цепочку на сей раз оказалось сложнее. Артур держал стальной кухонный нож острием на цепочке от наручников, Горбуша бил по ножу молотком.

– Железный стержень нужен, – сказал Артур.

– Да хотя бы расплющить, потом перекусим... – Держава вдруг побежал вниз, вскоре вернулся с огнетушителем и распорядился: – Артур, держи молоток заостренным концом на цепи. Горбуша, бей огнетушителем.

– А не взорвется? – засомневался Слава и на всякий случай отошел.

Держава пожал плечами, потом усмехнулся, зажал огнетушитель между ног и выпустил пену в море, после отдал Горбуше:

– Лупи назло врагам. – И уложил руки на кнехт.

– Ребята! – визжала Сандра, поднимаясь с нижней палубы. – Что я нашла, смотрите!

Это был молоток, добротный, большой. Видимо, им и раздробили аппаратуру. А нашла его Сандра в туалете (на яхте два санузла, в первый заглядывали, а второй при суетливом осмотре проигнорировали).

Бельмас не поднялся, когда в подвал вошел Шах, тем самым выразив ему неуважение и презрение.

– Слушай, Бельмо, у меня одно условие, но выгодное для тебя, – сказал злобный джинн.

Сидя на матраце у стены, узник смотрел на него исподлобья, чуть свесив голову. Не приподнял он головы, и когда услышал о выгоде, а всего лишь вяло произнес:

– У тебя больше нет выгодных для меня предложений.

– Жизнь, Бельмо. Твоя жизнь. Это немало. Ты звонишь, мне привозят папку с моим досье, и ты свободен.

– Пошел на...

Точное место, куда послал Бельмас, не разозлило Шаха. Он поставил ноги широко, скрестил на груди руки и поинтересовался:

– Тебе не дорога жизнь?

– Она всем дорога. Но когда я вижу тебя... – локоть Бельмаса покоился на колене, он приподнял небрежно кисть с указательным пальцем, направив его в Шаха, – или когда слышу твои условия, думаю не о своей жизни, а о твоей, как тебя порвут на портянки. И мне становится хорошо. До того хорошо, что и умереть не жалко.

Шах помолчал, поглаживая усы. Следующая его фраза прозвучала неутешительно:

– Ты подохнешь как собака.

– Ты тоже.

– Я даю тебе сутки. Подумай.

Ушел. Щелкнул замок. Бельмас лег на спину. Он думал. Но не об условии Шаха, а о многом. Что жизнь прошла незаметно и что он многого недополучил, той же любви. У него была Нина, но так ненадолго, а он ничего не сделал, чтобы вернуть ее. Была Сандра, однако он не успел завоевать доверие дочери, не успел насладиться отцовством, а так к этому стремился, как никогда в жизни не стремился к другим радостям. Были деньги, с ними он рассчитывал встретить старость. Были друзья, им не повезло, а все из-за Бельмаса. А сколько бессмыслицы в его жизни! Есть о чем жалеть. Особенно жалел, что не носил никакого оружия. С каким удовольствием всадил бы в Шаха пулю... да теперь об этом осталось только помечтать.