Лариса Соболева - Море остывших желаний

– Мама, ты как будто живешь на острове и ничего не знаешь, – сказал Вадим. – А что ты предлагаешь? Отдать деньги?

– Отдать! – воскликнула она. – Отдать! Что вас так удивляет?

– Ты представляешь, сколько придется отдать? – принял сторону отца и брата Артур. – Не десять тысяч рублей...

– Но деньги не наши, – окрысилась мама.

– И не Бельма, – цинично заявил Вадим. – Ты слышала, что говорил папа? Бельмо деньги украл и отдал на хранение.

– Вот пусть Бельмо и забирает их, – агрессивно возразила она. – Он украл? Значит, это его деньги. Отец попользовался ими, обязан вернуть.

– Я согласна с мамой, – заявила Рита, не дав возможности братьям перекрыть мнение матери. – Папа, пойми: тебе лучше отдать деньги и позвонить Шаху. Скажи, что ты передумал, отменяешь заказ на Бельмо. Иначе попадешь в ножницы. Бельмо не подарит тебе своих денег, за которые отсидел столько лет. Ты бы тоже сделал все, чтоб их забрать. А Шах, папа, коварный и подлый тип, о нем отвратительные слухи ходят. Ему нельзя оказывать услуги, и пользоваться его услугами тем более нельзя, это же все знают. Отдай и получишь покой.

– Сумма уж очень большая, – упрямился Андрей Тимофеевич, но уже несмело.

– Господи! – заломила руки жена. – Я бы поняла, если б у тебя не было денег, но ты ведь не бедный человек.

– Я не бедный, – согласился он. – Именно потому, что иногда не дружил с совестью. Если бы она брала верх, то вы не сидели бы сейчас в этом кабаке, не разъезжали бы на дорогих автомобилях и жили бы все скопом, в лучшем случае, в четырехкомнатной квартире.

– Папа, твоя жизнь в опасности, – напомнила Рита. – Такие долги не прощают. Думаю, твоя жизнь дороже тех денег.

– Наверное, ты права, – внезапно сдался он. – Ладно, верну.

– Вот и славно, – с облегчением вздохнула Агата.

Но Андрей Тимофеевич не получил облегчения. Он продолжал думать: куда заведет его нечаянная ошибка?

Они просидели до закрытия бара.

– С вас полторы тысячи, – выпалила Сандра.

– За что?! – привстал Держава, набычившись. – За четыре кружки пива и тарелку раков? Ты всех так обдираешь?

– Хорошо, тысяча. – Сандра на всякий случай отступила назад.

– А немного подумать – будет пятьсот? – приходил все в большую ярость Держава. – Ты бандитка!

– Не спорь, Держава, – доставая портмоне, сказал Бельмас, просто млеющий от дочурки, что было видно невооруженным глазом. Он положил на стол полторы тысячи. – Спасибо, Сандра.

– Пожалуйста, – вызывающе бросила девушка, смахнув купюры в кармашек фартука. – Больше не попадайся мне на глаза, дядя папа, а то у тебя денег не хватит.

Проводив девушку взглядом бешеного быка, Держава взялся за воспитание новоиспеченного папаши:

– Ты ее балуешь. Этак она вконец обнаглеет.

– Сандра должна понять, что я не враг ей.

– Ничего она не поймет, потому что не хочет. Но бабки из тебя вытащит. Ты, я вижу, совсем лох?

– Тебе не понять меня, – снисходительно улыбнулся Бельмас. – Я жил одиноким волком, у меня не было ни дома, ни родных. Жизнь прошла вхолостую. А теперь у меня есть дочь. Родная дочь! И ты хочешь, чтоб я отказался от такого подарка судьбы? Для меня другие краски появились в этом мире. Да я для нее... дом куплю, одену, как манекен...

– Если Японец отдаст баблосы, – вставил Держава.

– Отдаст, никуда не денется.

Бельмас вообще-то не был уверен, но надеялся, что Японец не посмеет обмануть его, ведь когда-то Бельмо кидал другу бабки, пусть и ворованные, на хлеб с маслом для детишек. Неужели у друга короткая память?

Японец заказал требуемую сумму в банке и три дня скрежетал зубами от жадности. К тому же его раздирали противоречивые мысли. Андрей Тимофеевич не созрел разрешить проблему примитивным способом, но Шаху позвонил и, как ни противно было прогибаться перед ним, взял елейный тон:

– Фарид, прости за беспокойство, я отменяю заказ.

– А что так?

– Да все уладилось, это была минутная слабость, – неестественно оптимистичным тоном продолжил Андрей Тимофеевич. – Договорился я с Бельмом, все в порядке. Слава богу, грех не придется брать на душу. А то ведь душа одна, и, говорят, она бессмертна.

Душу приплел, бога... Совсем плохой стал.

– Как скажешь, – произнес Шах своим мягким голосом, по которому никогда не определишь, что он там себе думает на самом деле.

Андрей Тимофеевич положил трубку, ссутулился, сунув сложенные ладони между коленей, его тело, как острым ножом, пронизало слово «отдать». Добровольно отдают бешеные бабки только конченые идиоты! Японцу жутко не хотелось лишаться огромной суммы, не хотелось быть конченым идиотом.