Лариса Соболева - Оберег от порочной любви

– Как моя дочь?

– По-моему, отлично. Она не догадывается, что находится под наблюдением. Или вы хотите снять слежку?

– Ни в коем случае. Берегите ее, Илья. Особенно сейчас.

Да, особенно сейчас, ведь он в больнице. Вообще-то, находясь на расстоянии, он и на воле вряд ли способен ей чем-то помочь. Другое дело Илья.

Его хватило на неделю бесполезного лежания, потом он затребовал свои вещи, позвонил Тори, чтобы приехала за ним. Она примчалась, пыталась уговорить его не дурить и полностью пройти курс лечения, да разве ж он послушался! В машине Брасов набросился на нее с поцелуями.

– Юрка, ты ополоумел! – отбивалась Тори. – У тебя постельный режим.

– Да-да, поехали. Сейчас доберемся до кровати и устроим постельный режим до утра. Я соскучился.

– Да я не про этот постельный режим, – трогая машину с места, рассмеялась она. – Я про больничный.

– Тори, – приложил он руку к груди, – ну не могу я там больше находиться. Это же тюрьма. Ничего нельзя! Только и слышишь: больной, лежите! От этого скорее умрешь, чем от бурной деятельности. Дай же мне сигарету!

Если начистоту, то бегство из больницы обусловлено двумя причинами. Первая: если его надумали «нежно» убить, как ту же Наташку, то достанут даже на орбите в космическом корабле. А желательно побороться, что-то предпринять, как-то защититься, чего не получится в больнице. Кстати, за неделю он выработал тактику. Что нужно делать? Конечно, идти в милицию, теперь он это понял. Вторая причина – Тори. Ее рядом нет, значит, ему не спится, не лежится, аппетит пропадает, мысли одна ужасней другой. Способствует это выздоровлению? В таком режиме тревоги долго не протянешь и со здоровым сердцем, следовательно, незачем одиноко валяться на узкой койке в палате, лучше дома поваляться с Тори на широкой кровати. Сколько там радостей в жизни, неужели пренебрегать ими?!

– Скажи, только честно, наши невидимки давали о себе знать? – полюбопытствовал Брасов.

– Представь, я стала о них забывать.

– Напрасно. Я ведь на той улице очутился, потому что мне позвонили и настойчиво предлагали посмотреть в окно. Посмотрел, а точно под окном ОНА стоит, смотрит прямо на меня...

– Не вспоминай, прошу тебя. – Тори догадалась, о ком он говорит, естественно, испугалась повторного приступа.

– Нет, все нормально. Я пока лежал, досконально вспомнил, что произошло, как видишь, остался жив. Выбежав на улицу...

Детально Брасов и рассказывал, а Тори внимательно слушала, управляя автомобилем, не задавая вопросов, не ахая и не охая, не выражая сочувствия к пострадавшему, как это бывает в подобных случаях. И когда подъехали к подъезду дома, из машины не выходили, потому что Брасов продолжал делиться впечатлениями:

– Знаешь, Тошка, у меня было чувство, будто я очутился на другой планете, где жизнь построена на иных законах. И там то, что у меня в голове, имеет способность оживать, мое воображение рождает вполне реальные образы. Как в «Солярисе», помнишь? Куда ни кину взгляд, везде она, так сказать, размножилась, с той только разницей, что когда я подходил к ней, это была другая девушка. Все у нее то же, от одежды до волос, а лицо другое. Перед смертью, в ресторане, Лешка мне говорил об этом, приплел фильм «Солярис», а я тогда его не понял. Теперь понимаю, что с ним происходили те же события. И знаешь, сейчас мне кажется, его не убили, думаю, он сам прыгнул, потому что ему стало так плохо, как мне. Он хотел избавиться от кошмара и нашел способ, который ему подошел.

– А ты не нашел способа избавиться?

– Нашел. Не знаю, поможет ли, но нашел.

– Какой? – подхватила кровно заинтересованная Тори.

– Расскажу начальнику УВД, мы с ним знакомы.

– Все-все расскажешь?

– А другого выхода нет. У меня было много свободного времени подумать, проанализировать наше положение. Самостоятельно мы себя не сможем уберечь, потому что не знаем, кто играет на нашем прошлом. Прямо сейчас позвоню ему, договорюсь о встрече. Идем?

Начальник находился вне черты города, обещал приехать завтра, а послезавтра прямо с утра, сказал, будет ждать у себя.

– Ну, вот и все, – улыбнулся Брасов. – Послезавтра утром.

– Это правильный ход, Юра, – поддержала Тори. – Худая слава или хорошая, какая разница? Может быть, нас будут клеймить позором, вторгнутся в нашу жизнь, но мы-то будем живы. Хочется в это верить.

И он верил, надеялся.

Не вынес Брасов еще один день сидения в четырех стенах, на следующий день с утра умчался на работу. Тори не возражала, понимала, некоторых людей работа греет и является приоритетной, а у Юрки столько проблем.