Чингиз Абдуллаев - Параллельное существование

К Дронго подошел Дэ Ким Ен. Руна уже поднялась наверх, в свою комнату.

– Вы слышали наш спор, – сказал Дэ Ким Ен. – Что вы об этом думаете? Мне показалось, что вы не торопитесь высказать свою позицию. А ведь вы человек, который чаще всех нас сталкивается с человеческой низостью, несправедливостью, жестокостью, обманом, коварством. И вы тоже считаете, что мораль в обществе может быть различной и каждый вправе менять ее, как одежду?

– Боюсь, что времена единой морали прошли, – признался Дронго, – у каждого она теперь своя. Один грабит собственный народ на миллионы долларов и считает это нормальным, другой убивает во имя этих миллионов, третий лжет и притворяется. Мерилом человеческого ума стали деньги. Не честь, совесть, мораль, нравственность, верность идеалам и принципам. Все эти понятия иногда выглядят смешными и наивными. Если у вас нет денег и вы моралист, значит, вы никчемный дурак. Если у вас есть деньги и вы моралист, значит, вы ловкий ханжа. Мораль и нажива – несовместимые понятия. А мы живем в обществе, где деньги определяют вашу якобы истинную стоимость. Разве вы этого не замечаете?

– И вы тоже не верите в моральные ценности? – мрачно спросил Дэ Ким Ен.

– Пока еще верю. Хотя и с большим трудом. Я все еще пытаюсь убедить себя, что, расследуя преступления и разоблачая преступников, приношу пользу обществу. Пока мне еще удается поддерживать у себя эту иллюзию. Боюсь, что с каждым годом мне будет становиться все труднее убеждать себя в необходимости такой борьбы на стороне Бога.

– Я вас понимаю, – вздохнул Дэ Ким Ен, – но человек обязан бороться до самого конца. За душу другого человека, за спасение душ своих близких.

– Мне кажется, что многие уже не хотят, чтобы их спасали, – вздохнул Дронго, – у каждого своя истина, и не нам быть судьями. Никто не дает нам этого права. Мы можем лишь принимать или не принимать подобного положения дел. Изменить его мы не сможем.

– Вы пойдете завтра в эту сауну? – поинтересовался Гуру.

– Нет, не пойду.

– Значит, вы можете противостоять злу. У вас есть на это силы.

– Какое это зло, достопочтимый Гуру? Разве обычное купание может быть таким вселенским злом? Когда вы осуждаете их за эти невинные шалости, вы выглядите суровым моралистом, у которого никогда не хватит решимости сделать нечто подобное.

– Пойти с ними в сауну? – поинтересовался Дэ Ким Ен.

– Как минимум, хотя бы не осуждать их. Они не делают ничего плохого. Вы же прекрасно знаете, что это обычная практика северных европейских народов.

Дэ Ким Ен задумался. Тяжело вздохнул:

– Возможно, вы правы. Осуждая их за поступки, которые мне не дано совершить, я выгляжу не совсем убедительно. Ведь я должен пройти через это испытание, чтобы понять и осудить их. Или принять их истину. Да, мне кажется, так будет правильно. Я пойду завтра с ними, чтобы показать, насколько я современный человек, готовый принимать чужие взгляды и не боящийся выглядеть смешным. Пусть это будет испытанием для моей воли. Так будет правильно.

– Я этого не говорил, – улыбнулся Дронго, – и, вообще, мне кажется, что мы несколько увлеклись этой ненужной игрой. В конце концов, это обычная сауна и ничего страшного в ней не может произойти.

Он даже не мог предположить, что именно произойдет завтра. Или, наоборот, он это предчувствовал, отговаривая преподобного Гуру приобщаться к чуждым ему моральным ценностям.

Дронго обычно просыпался довольно поздно, так как был ярко выраженной «совой» и при своем образе жизни мог позволить себе подобный режим. Обычно он засыпал ближе к рассвету, чтобы проснуться в полдень. Но на этот раз Дронго проснулся в одиннадцатом часу утра. Еще раньше он почувствовал, что Джил уже давно нет в комнате. Ему стыдно было признаться, но он до сих пор делал определенные усилия, засыпая в ее присутствии. Какой-то непонятный, почти звериный инстинкт не позволял ему засыпать в присутствии других людей, даже самых близких. Присутствие любого человека, даже Джил, заставляло его напрягаться, нервничать, просыпаться от малейшего шума. Может, потому, что он привык спать один. А может, потому, что это было последствием той давней истории, когда только чудо спасло ему жизнь в индонезийской тюрьме, где он успел проснуться за мгновение до того, как наемный убийца напал на него.

Джил проснулась в девять и беспокойно заворочалась в постели. Затем она поднялась и прошла в ванную комнату. Он слышал каждый ее шаг, каждый шорох, хотя действительно спал. Но какое-то второе сознание не давало ему окончательно провалиться в сон и заставляло прислушиваться к ее шагам. В половине десятого она надела купальный костюм, светлую юбку, майку и, забрав свою большую пляжную сумку, вышла из комнаты. Только тогда он позволил себе снова крепко уснуть.