Лариса Соболева - Часы остановятся в полночь

– Ее же нет… – выдавил паренек. – Лику убили, чего вы ко мне привязались?

– Так подозревают в убийстве тебя и твоего друга.

Митя упал на мокрую скамейку у подъезда, задышал, будто у него астма. Теперь надо дать ему осознать весь ужас его положения, Эрнст закурил, держа сигарету указательным и большим пальцами, остальной ладонью прикрывая ее от моросящего дождя, присел рядом.

– Сто пятьдесят! И так вполовину дешевле, – торговалась девица, наклонившись к водителю.

Максим видел одну беспомощную задницу, но двинул на голос, как на зов сирен, завлекающих моряков в пучину вод. Очевидно, девушка достигла соглашения, потому что открыла дверцу, но Максим не дал ей сесть в автомобиль. Схватил со спины за предплечья, прорычав:

– Вот ты где! Попалась?

– Ай! – вскрикнула Лана. – Ты кто?

Ответил Максим не ей, а владельцу авто:

– Брата не узнает. Родного! Мы ее по городу ищем, а она в торговлю ударилась. Сейчас папа пройдется ремнем по ее заднице…

– Он врет! Врет! – вырывалась Лана. – Нет у меня папы! Он мне не брат! Помоги…

Максим перекрыл ей рот ладонью, сказав клиенту:

– Извините, поищите другую девочку, нашу я забираю домой. Должен предупредить: она несовершеннолетняя.

Тот дал по газам. Неожиданно и Лана дала по газам: изловчившись, она выскользнула из рук Максима, ударив локтем под дых. Не столько сильный был удар, сколько неожиданный, тем не менее Максим пока сообразил, что она убегает, Лана уже мелькала вдали. Упустить негодяйку? Ни за что!

Началась погоня. Жесткая, так как младшая сестричка не желала второй раз попасть в руки Максима. Ее желание не совпадало с его. К тому же только в девчонке его спасение, поэтому он выжимал из своих способностей невозможное. К счастью, ноги у него длиннее, расстояние сокращалось, а Лане приходилось тормозить, чтоб оглянуться и увидеть, насколько отстает Максим. Она сворачивала в переулки, надеясь, что он потеряет ее хотя бы на миг, но он быстро бегал. И допустила ошибку. В очередной раз забежав за угол, Лана заметила подворотню, ринулась туда, в это время Максим достиг угла и увидел, куда девчонка нырнула.

А Лана попала в странный двор, куда ни кинется – стена, стена, стена! Две двери имелись, на них висели амбарные замки, фонарь висел высоко, его не разобьешь камнем.

– Не пытайся бежать, – шумно дыша, сказал Максим. – Это тупик. Если выкинешь номер, я тебя задушу и оставлю здесь.

Лана отступала назад, рыча:

– Не подходи! Я буду кричать!

– Здесь тебя никто не услышит, – наступал на нее Максим.

Она уперлась спиной в стену…

– Я не убивал, – проблеял Митя на жалобной ноте. – Я не умею…

– А тут особого умения не нужно, – подхватил Эрнст. – Насиловать тебя ведь тоже не учили.

– Не насиловал я… – чуть не заплакал Митя.

– Ты просто шутил, – съязвил Эрнст.

– Лика всем давала, кто просил, я хотел, чтоб и мне…

– То есть оказывала сексуальные услуги? И сколько брала?

– Нисколько. Просто так. А за какую-нибудь ерунду – с радостью. То за крем в красивой упаковке, то за лак для ногтей, заколки для волос собирала. Она же с придурью.

– А вы этим пользовались.

– Я первый раз хотел… Честное слово.

– Остальные сестры тоже за крем отдавались?

– Не знаю. Нет, Лора с Ланой нормальные были.

– Про сестру они знали?

– Понятия не имею. Отпустите меня, а?

– Что о сестрах можешь рассказать?

– Я с ними не контачил, они же в другом дворе живут. Но на них никто не жаловался, девчонки сами по себе жили, вроде бы скромно. Только Лика… Вообще-то и она хорошая была, только с придурью.

– Ладно, парень, иди домой.

– Мне ничего не будет? – поднялся Митя.

– Я не дам хода кляузе, но ты учти: еще раз – и загудишь даже за попытку изнасилования, тогда пущу в ход заявление.

– Не, не, не! Я больше не…

– Иди, тебя родители заждались.

Эрнст отправился восвояси, к сожалению, он не мог похвастать удачей. Поведение Лики ни о чем ему не говорило, где-то слышал, будто у людей с недостачей серого вещества повышена сексуальность. Хотя лично ему в это верилось с трудом.

Максим приготовился устроить допрос с пристрастием, вплоть до применения силы, но Лана его внезапно обезоружила. Когда он подошел к девочке вплотную, а она поняла, что ей не улизнуть, вдруг присела на корточки и заревела. Заревела громко, горько, отчаянно. Максим растерялся. Однако куда деть злость, негодование, к тому же он тоже в отчаянном положении, из-за этой мерзавки бомжует. Где тут найти место жалости?