Лариса Соболева - Список нежных жертв

А вернулась она к ограде. С той же аккуратностью, свойственной медработникам, развесила вещи докторши на острых прутьях. Трусики приколола к кармашку визиткой. Хорошие новшества ввел главврач – обязал медицинский персонал носить визитки, чтобы больные знали, с кем имеют дело. Оленьке визитка сослужит хорошую службу. Завтра персонал больницы пойдет на работу и остановится у галереи медицинской одежды и белья. Люди здесь работают умные, без слов догадаются, почему пикантная деталь женского одеяния нескромно «украшает» ограду. Представив лица сотрудников больницы от главврача до санитарки, читающих визитку, Оленька расхохоталась. Но недолго длился ее смех, ведь все равно она чувствовала себя проигравшей. Такого омерзения, подавленности и отчаяния Оленька не испытывала ни разу в жизни.

Она вымыла в луже руки, которыми брала одежду докторши, и медленно побрела домой. Домой? Нет, в то место, где она была так счастлива целых семь месяцев, не знала, что ее счастье – всего лишь мираж, Оленька не вернется. Да, все когда-нибудь кончается, счастье тоже, оно тем более не может длиться вечность, потому что вечного счастья не бывает.

Оленька брела под дождем без зонта, который оставила в больнице, брела вдоль обочины асфальтированной дороги. В это время суток редкий автомобиль проезжал мимо, вспенивая лужи и ручьи у края дороги. Что и говорить – второй час ночи. Воды с неба натекло море. Утонуть бы в нем... Так думала Оленька и не огибала громадные лужи, а шла прямо по ним. Туфли намокли, разбухли и отяжелели. Да только обида и боль были куда тяжелее.

Но пришлось остановиться, потому что Оленька задумалась о том, где найти приют на сегодняшнюю ночь. Ужасно хотелось тепла и человеческого участия. «Ну конечно, Жанна не выгонит», – подумала Оленька и свернула с пути. Она долго лавировала в переулках, затем вышла к лесопарку. Пройдя немного вдоль дикого, запущенного парка, свернула на центральную аллею, которая рассекает его по прямой. На аллее хотя бы не свернешь шею в темноте, да и дорога короче. Оленька преодолела неровные ступеньки, машинально поправила ремешок от сумки на плече и неторопливо пересекла большое световое пятно от единственного на этом участке фонаря. Дальше простиралась темень, но она ее не пугала. Оленьку сейчас трудно было бы напугать.

Внезапно, пересекая границу света и тени, она столкнулась с высоким человеком – буквально стукнулась лбом о его грудь.

– Извините... – не поднимая головы, пробормотала девушка и продолжила идти уже по темной аллее в глубь парка.

Она шла, чувствуя затылком взгляд незнакомца. Оленька вдруг подумала, что было бы неплохо умереть именно сейчас. Вот если б этот человек взял бы и ни с того ни с сего убил бы ее... Тело нашли бы утром, сообщили мужу, он приехал бы и катался по мокрой земле рядом с мертвой Оленькой, стеная от раскаяния. Представив, как Виталька до конца дней будет жить с виной на душе, она остановилась – захотелось срочно умереть. И тогда она оглянулась, словно провоцируя незнакомца...

В отделение, где работала Оленька, однажды попал психолог. Так вот он утверждал, что большинство людей живет с нарушенной психикой, даже не подозревая об этом. Но в определенных ситуациях в таких людях начинают активно вырабатываться какие-то особенные гормоны, происходит полное помутнение рассудка, и они совершают поступки, не совместимые ни с их воспитанием, ни с моральными принципами, ни с общественными законами.

...Она оглянулась. Незнакомец, с которым Оленька столкнулась на границе света и тени, потому что вынырнул он из темноты внезапно, был ей хорошо виден. Он стоял на верхней площадке лестницы без зонта, повернувшись лицом в сторону Оленьки. Мужчина не мог ее видеть, она находилась уже за пределами освещенного пространства, но ей тем не менее показалось, что он изучает и оценивает ее. Фигура его напряглась – Оленька это ощутила, хотя стоял он достаточно далеко. Она ждала, что будет дальше. Прошла минута, и незнакомец сделал шаг к ней, ступив на первую ступеньку. Затем сделал второй шаг, ступив на вторую... Третий... Он шел к ней с пассивной обреченностью, будто Оленька его притягивала, а ему не хотелось идти. Четвертый шаг...

И вдруг внутри у нее тоскливо заныло. Эта тоска не имела отношения к сегодняшнему событию, то есть к измене мужа. Заныло внутри по другому поводу – как бы душа Оленьки угадала в незнакомце нечто фатальное и страшное. Тут же у нее мелькнула мысль: а если Витальку не будут мучить совесть и вина? Изменять молодой жене прямо на работе, там же, где работает и Оленька, – верх цинизма. Что, если он потом, после ее смерти, благополучно женится, заимеет парочку детей, будет менять любовниц, в то время как она будет гнить под толстым слоем земли... Нет, пока она не насладится местью, ни о какой смерти не может быть и речи!