Лариса Соболева - В постели с убийцей

Ее душили противоречия, душил страх перед наказанием, не хватало воздуха. Леся вышла в сад. При лунном свете он зачаровывает, вблизи прекрасно видны цветки яблонь, окрашенные матовой таинственностью. Леся настояла купить эту квартиру именно из-за садика, представив море цветущей сирени. Они с Юрой влезли в чудовищные долги, а теперь… Сирень и цвела вовсю, распространяя густой аромат, но сегодня не было луны, небо с вечера затянуло тучами, в воздухе пахло дождем, отчего и запах сирени стал насыщенным. Сегодня ее сладковатый аромат напоминал запах крови. Напоминал о трупе. Леся собралась уйти в дом, как вдруг…

– А я тебе говорю, он это, он!

С другой стороны дома расположена еще одна квартира на первом этаже, ее занимает сорокалетний бездельник Кеша Лобзень, притворяющийся инвалидом на все части тела. Он попивает в одиночку, а как выпьет, его на разговоры тянет, вот Кеша и начинает ходить по соседям с придирками, на самом же деле чтоб завязать диалог про душу, политику или здоровье. Внешне он крупный, но какой-то нескладный, по характеру желчный и хитрый, с лицом человекообразной обезьяны после перепоя. А еще он большой любитель занимать деньги, но поскольку просит немного, до полтинника, то забывает отдать такую мелочь. Да, сейчас Леся услышала именно его голос. Но о ком он говорил? Хотя ясно же, что тема одна на всех.

– Ты видел, как он входил к нему?

Так… теперь это голос маменькиного сынка-книгомана. Леся, осторожно ступая, пошла на звук. Расположились Лобзень с Аликом возле Юркиного гаража на скамейке, которая стоит впритык к ограде из сетки-рабицы. За плетущимся по сетке виноградом Лесю вряд ли заметишь, но она присела на всякий случай за куст жасмина и принялась слушать.

– Как он к Борьке входил, я не видел, – сказал Лобзень, – но видел, как зашел в ваш парадный. К тебе не заглядывал?

– Нет, – ответил Алик.

– Тогда зачем он заходил?

Парадный вход ведет в две квартиры. Внизу проживает Полынь со своим «умным» тунеядцем Аликом, второй этаж фактически полностью занимает Боря. Пардон, занимал. По мнению жильцов, он сказочно богат. Так ведь предприниматель! Его деятельность весьма полезна и необходима, ибо Боря – самодержец всея сортиров: платные туалеты в городе – его вотчина. Кто-то из сатириков сказал: в какой среде вращаешься, таким ты и становишься. Отсюда следует, что Боря такое же дерьмо, которым заведовал. Хам и невежа, но сам-то он считал сии качества своими достоинствами. Морда у него блином (была, черт возьми!), на ней краснел приплюснутый, как у негра, нос, глаза большие, но бесцветные, губы толстые и порочные. И он, сортирная морда, лез к Лесе! Мало того, за один раз переспать с ней предлагал золотую цепь толщиной с его палец! Но кто еще заходил к Борьке? И когда? Хорошо бы после нее. Это же спасение Леси…

Она подобралась настолько близко, что различала практически все детали, ну, немножко мешал дикий виноград, выбросивший густую листву. Ах, вот на какой почве сошлись два соседа, не водивших до сегодняшнего вечера дружбы! На скамейке стояла бутылка, на газетке разложена примитивная закуска – поразительная аккуратность.

– Давай по маленькой? – предложил Лобзень (явно выпить).

Цокнули стаканы.

– Что ж ты не сказал про него, когда мама напала на Леську? – задал вопрос Алик с набитым ртом.

– О-о-о! – покрутил кистями рук в воздухе Лобзень. – Для вас круглая задница и смазливая фотокарточка гарант невиновности.

– А для вас? – усмехнулся Алик.

– А для нас, – жевал Кеша, – важна справедливость.

– Так почему ж ты не заявил при всех, что он заходил к Борьке, раз любишь справедливость?

– Справедливость, Алик, распространяется только на меня, – вздохнул Лобзень. – Вот скажи я: «Юрка тоже там был», – что он со мной сделал бы? Ты видел, как он Борьке морду бил? Нет? А я видел. Настоящее смертоубийство! Борька в два раза больше, а морду ему набили. У Юрки же тела нет, у него одни мышцы и кулаки. А где он работает? В личной охране директора завода. Туда простаков не берут. Меня не взяли бы, тебя тоже.

– Так почему ты не сказал, что он был у Борьки? – уперся Алик.

– Слышь ты, тупой, не понял? Боюсь я его. Приду домой, а он меня… Нет, дорогой, я хочу жить. Хоть и паскудная жизнь, а мне нравится. Вот приедут завтра ментяры, им я все и выложу.

– Когда он заходил к Борьке? Во сколько?

– Ну, ты даешь… – рассмеялся Лобзень. – Я ж не знал, что он его замочит, на часы не посмотрел. А тебе не все равно – когда и почему? Заходил! Как с работы пришел, так и зашел.