Андрей Анисимов - Спаситель мира

Слава уселся в кресло и, достав из кейса роман Каребина, принялся перечитывать вторую часть, которую в первый раз читал недостаточно внимательно.

Прошел месяц с тех пор, как Вера Филлипова осталась на хуторе без Тимура.

Дети и хозяйка по-русски не говорили, а Матти дома бывал редко. Но Вера от безделья не страдала. Мальчики научили ее удить рыбу и выдали легкое бамбуковое удилище. Кроме того, они брали русскую гостью в лес за грибами, и Вера стала заправским грибником. Эстонцы собирают в основном рыжики, а к остальным грибам интереса не проявляют. Но Вера приносила домой и белые и подберезовики.

Кристина, так звали жену Матти, стала их готовить тоже и очень удивилась тому, что они вкусные.

Тосковала Вера лишь по Тимуру. Почти каждую ночь ей вспоминались его сильные руки, и от этих воспоминаний у девушки ныла грудь. Ее посещали видения последних часов в комнатке няни. От этих видений Вера смущенно краснела, но отогнать их не могла, да и не желала. Ночью ей Тимура не хватало физически, а днем она просто скучала по своему другу. В последние дни стали случаться заморозки. По утрам травка возле хутора белела от инея, а по берегам Наровы образовывался тонкий и прозрачный ледок. Вера бросала в него камешки, и они легко пробивали ледок насквозь.

Первые две недели на другой берег девушка старалась не смотреть. Два раза в день на нем появлялся конный пограничный разъед, и Вера, мельком глянув на маленькие фигурки конников, бежала в дом и крепко закрывала дверь. Недели через две к пограничным патрулям красных она привыкла и стала разглядывать их не без любопытства. Но несколько дней назад опять испугалась. Конники остановились напротив их хутора и торчали там довольно долго. Через несколько дней Вера испугалась еще больше. Вместе с конным разъездом на советском берегу появился автомобиль. Поравнявшись с хутором, машина остановилась, и ее движок перестал тарахтеть. Вера спряталась за стволом старой ивы и с тревогой следила за происходящим. Из автомобиля вышел человек в длинном пальто и, подойдя к самому берегу, долго взирал на эстонский хутор. Закатное солнце катилось к горизонту, и в его свете глаза человека в длинном пальто жутко сверкнули.

Вера вскрикнула и чуть не потеряла сознание. Потом она догадалась, что сверкнули не глаза, а линзы бинокля. Но поняв это, испугалась еще больше:

«Зачем этому типу понадобилось таращиться сюда в бинокль? Может быть, меня давно заметили?»

Вечером, после ужина, она рассказала о своем наблюдении Матти.

— Да, это, курат, скверно, что они пялятся на мой дом. Пока река не встала, красные сюда не сунутся, но если установится крепкий лед, могут попробовать. Уже был такой случай в прошлом году, что они в метель заявились на эстонский берег и чуть не уперли у меня коров. Потом их начальство извинялось перед нашим и врало, что отряд заблудился из-за метели. Но если бы не мое ружье — молока, масла и сметаны семья бы лишилась.

Вера слова Матти запомнила и каждое утро с тревогой поглядывала на воду.

Но лед на самой реке не встал. Быстрое течение Наровы не давало ему удержаться, и лишь у берегов в тихих заливчиках он засел плотно и не таял даже днем.

Вере отвели ту самую комнатку, где она единственную ночь провела с Тимуром. Комнатка была очень теплой, потому что одна из ее стенок состояла из изразцов печи. Дни сделались короткими, и Вера просыпалась до рассвета. Обычно она не выходила из комнатки, пока хозяин с семьей не позавтракают. Девушка опасалась, что ее присутствие Кристину стесняет. Но сегодня ей почему-то захотелось выйти и сесть за стол со всеми. Вера причесалась, набросила на плечи платок, выданный ей супругой рыбака и, посмотревшись в маленькое круглое зеркальце, явилась к столу.

— Моя вторая хозяйка, оказывается, курат, умеет проснуться рано, — одобрительно заметил Матти.

— Я всегда просыпаюсь рано, но не осмеливаюсь выходить, — смущенно призналась она.

— Разве я, курат, такой страшный?! — удивился Матти.

— Нет, вы очень хороший и жена ваша тоже. Но утром вы торопитесь на работу, и возиться с гостьей вам не с руки, — пояснила Вера.

— Если ты умеешь вставать рано, можешь помочь Кристине. Это наоборот ей, курат, очень с руки, — заверил хозяин и сосредоточенно принялся за еду.

Постоялица уже знала, что во время трапезы в этом доме говорить не принято, поэтому ничего не ответила и тоже стала есть. Покончив с завтраком, Матти положил вилку и нож рядышком на пустую тарелку — по эстонскому этикету это означало, что он насытился, — и обратился к Вере: