Андрей Анисимов - Спаситель мира

Алиса Николасвна выразила восхищение:

— Встретив такого субъекта на улице, никогда в нем тебя не признала бы.

— Дай Бог, — проворчал мистик и направился к двери.

— Мой друг, ты забыл инструмент, — напомнила мадам Стерн.

Святослав Альфредович вернулся, с омерзением взял в правую руку свернутый трос и вышел из номера. Ковровые дорожки, золоченая бронза перил и мрамор лестниц в новом обличий воспринимались совсем не так. Стерну было неловко топтать грубыми башмаками ковры и сияющий лак паркета. Походка его изменилась.

От уверенной поступи наставника человечества не осталось и следа. Стерну сделалось страшно. Казалось, что сейчас его обязательно узнают и арестуют. Но на работника водопроводной компании никто и не думал обращать внимание. Наоборот, его сторонились. Шикарный господин с дамой и двумя разодетыми малышками, шедший навстречу, остановил все семейство и пропустил «работягу». Святославу Альфредовичу так дорогу никогда не уступали. Господин, видимо, испугался, что дети могут замарать об него свои яркие костюмчики.

Лестницы и вестибюли отеля «Адмирал Нельсон» показались конспиратору бесконечными. Очутившись на улице, он с облегчением вздохнул. Сверяя свой путь с планом, выданным ему Воровским, Стерн через пятнадцать минут добрался до служебного входа посольства Советской России. Как только он шагнул на ступеньку, дверь перед ним раскрылась и крепкий молодой человек взял его за локоть.

— Я вас провожу, — сказал он и повел Стерна по длинному темному коридору.

Они несколько раз сворачивали, спускались по лестнице, вновь поднимались, пока не дошли до внушительных дубовых дверей. Проводник открыл одну створку и слегка подтолкнул посетителя. Святослав Альфредович оказался в сумрачном помещении с двумя окошками, смахивающими на бойницы, и сводчатый потолком. Темный овальный стол с готическими стульями и такой же темный шкаф составляли его меблировку.

За столом сидели двое мужчин. Их лиц Стерн разглядеть не мог.

— Приятно видеть товарища Стерна в костюме пролетариата, — усмехнулся тот, что сидел ближе.

— Присаживайтесь, Святослав Альфредович. В ногах правды нет, — добавил второй, и его голос Стерн узнал:

— Это вы, Серафим Маркович?

— Я собственной персоной. А рядом со мной Яков Михайлович Блюмкин.

Человек, начавший мировую войну. Это он выбил из Совнаркома деньги на все, что вы теперь имеете, — ответил Шульц.

Блюмкин не вставая протянул Стерну волосатую руку.

— Прочитал вашу книжицу. Бред. Но если вложить в этот бред десяток миллионов американских долларов, он превратится в новую религию.

Стерн обиженно засопел.

— Не обращайте внимания. Яков Михайлович резковат, но человеку, застрелившему Мирбаха, это можно простить. Способности Блюмкина вы еще будете иметь возможность оценить, — постарался смягчить слова коллеги Шульц.

— Хватит разводить антимонии, давайте к делу. Ведь Гуру торопится, — прервал Блюмкин Шульца и повернулся к Святославу Альфредовичу:

— Мы истратили на тебя, Стерн, кучу денег, и предстоит истратить еще больше. Пока юридически наши отношения никак не закреплены. Тебе придется подписать нужные бумаги и дать нам расписки. Как юристу по образованию, тебе это должно быть понятно. Ты теперь агент ОГПУ по кличке Гуру.

— Простите, но так мы не договаривались. — Святослав Альфредович покраснел, и голос его задрожал.

— Не нравится слово «агент»? — усмехнулся Блюмкин. — Я привык называть вещи своими именами. Ты агент, и мы вкладываем в тебя большие деньги. Об этом кроме нас троих — Феликса Эдмундовича, Ленина и Троцкого — никто не знает и знать не должен. Так что перед обществом ты великий учитель и, как говаривали в Одессе, чист, словно моча младенца. А нам за деньги, политые кровью рабочих и крестьян, придется отчитаться.

Шульц при этих словах Блюмкина улыбки сдержать не смог.

О происхождении средств на кампанию Стерна-Гуру он хорошо знал. Они поступали из подвалов Лубянки и были политы совсем не пролетарской кровью.

— Господин Шульц при нашей первой встрече не говорил, что я должен стать… — Стерн замолчал, подбирая слово. — Господин Шульц не говорил, что я должен стать… филером.

— Во-первых, не господин, а товарищ. А во-вторых, на филера ты не тянешь.

Это профессия требует незаметности и скромности. А тебя видно за километр, и тщеславие у тебя, как у индюка. Ты же хочешь, чтобы тебе лизали пятки? Мы не против, будут лизать, но за денежки нашей конторы. А раз так, изволь оформить отношения с нами по протоколу.