Феликс Рябов - Двойная смерть

Но удивительной была легкость, с которой мы сюда проникли. Стоило начать по телефону разговор о личности Розенталя, Павлов как-то подозрительно быстро согласился нас принять. Я надеялся, что план мой сработает, но такое везение настораживало. Может, он сам надеялся что-то от нас узнать?

Голос у Павлова был тихий и скрипучий.

— Добрый день. Вы просили рассказать о Розентале. Самого его нет в городе, срочные дела. Но если могу помочь…

— Можете. Знаете, мы тут совершенно случайно узнали об этом интереснейшем человеке. Жалко, что не удалось пока познакомиться лично. Говорят, он из очень древней семьи?

— Да, кажется… А что конкретно вас интересует?

— Ну, например, его пра-пра-дедушка как-то отличился в девятнадцатом веке… Что-то криминальное?

Павлова почему-то слегка перекосило.

— Что-то я и ничего не слышал об этом… Как он мог отличиться?

— Да мы сами толком ничего не знаем. Хотели у вас спросить.

Павлов глубокомысленно помолчал.

— У них в семье, кажется, много было врачей, ученых. Может, прадедушка что и выкинул, но Розенталь мне об этом не рассказывал. Он вообще скромный парень, надо бы вам с ним самим поговорить… Хотя занят он в последнее время.

— А что такое? Говорят у вас какие-то проблемы. Что-то там с финансами?

— Да, знаете, эээ… неприятности. Ничего, справимся.

— Ну, расскажите тогда о нем… просто как о человеке. Читателям это будет интересно.

Павлов опять о чем-то глубоко задумался, крутя в руках тюбик с клеем.

— С чего начать?

— Да с чего угодно. Что любит, чем интересуется? Правда, что он увлекается подводным плаваньем?

— Да, он собирался… я сам ему как-то посоветовал. Я когда-то нырял, в молодости… Ему нужно сейчас расслабиться, слишком напряжены нервы. — Заместитель сам почему-то здорово нервничал. Казалось, он прислушивался к своим словам — не сболтнул ли чего лишнего. Пора было его встряхнуть.

— А как он дело свое открыл? Деньги-то где взял?

— Ну, вы спросили… — Он попробовал рассмеяться. — Не знаю. Были какие-то накопления… У него самого узнайте, если выловите.

— Да? Ну, расскажите хотя бы, почему вы не удивились, когда мы стали интересоваться этим человеком? Обычно люди по-другому на вопросы реагируют. Розенталь не поет, в теннис не играет, в политику не лезет. Мы об этом уникальном типе услышали, в общем-то, совсем случайно. Или к вам уже приходил кто?

Павлов оживился:

— А вы-то о нем что слышали?

Я решил дал понять, что его заносит. Распускать собеседника не стоило:

— Ну, если вы будете вопросы задавать — вам придется о нем и писать. Справитесь, или как?

Павлов натянуто ухмыльнулся, помолчал, мучая тюбик. Из него уже полез клей. Его явно грызли какие-то сомнения. Наконец он вроде как решился:

— Не удивился я потому… потому что у Розенталя есть странности. Не знаю даже, как об этом говорить… Наверно, это наследственное.

— Что вы имеете в виду? Болезнь какая-то?

— Можно сказать и так… Тема эта мрачная, и обычно о таких вещах стараются не говорить. Я надеюсь на ваш такт, мне кажется, что рано или поздно все равно что-то выплывет… Так что я не хотел бы, чтобы историю эту представили еще противнее, чем она есть. Это отклонение, по сути, для общества опасности не представляет, но все же впечатление оно производит… странное.

— Так в чем дело-то? У Розенталей что-то с психикой?

— Боюсь, что да. Чтобы вы сами могли представить ситуацию, лучше начать с того, что было уже давно.

— Давайте.

— Мы с ним знакомы довольно долго, еще с института, хотя друзьями, в общем-то, никогда не были. Просто иногда у нас были кое-какие дела, общие приятели… В основном от них я обо всем и слышал.

Так или иначе, многие из Розенталей были связаны с… со смертью. Отец его был в пятидесятые известным патологоанатомом, на его работы до сих пор ссылаются в некоторых учебниках. Но слухи о нем ходили… Например, однажды в отделении больницы, которую он возглавлял, имела место серия смертей среди пациентов, и Розенталя отстранили на время следствия от работы, в том числи и в морге. Потом оказалось, что был он совершенно не причем — на фармокологической фабрике была нарушена технология, и партия лекарств, которая попала в больницу, оказалась отравленной. Розентлаь об этом знать не мог, никакой его вины в этой истории не было, и уже через пару месяцев он вернулся к должности. Но именно после этого случая о нем пошли странные слухи. Говорили, что во время вынужденного отпуска его видели несколько раз вечерами около кладбищ. А на утро на них находили свежие ямы.