Шарль Эксбрайа - Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»).

Нимало но смутившись, девушки опять дружно ответили:

— Я.

У Маттео сжались кулаки. Он догадывался, что за его спиной Бертолини подмигивает дочерям, и хотел уже обернуться и перенести весь свой гнев на сапожника, но в это время тот сам вмешался в разговор:

— Внимание, детки!.. Вы слышали, что сказал синьор инспектор? Вопрос стоит серьезно! Этот Эузебио немногого стоил, но все же… Вы должны повиноваться!

Полицейский изменил форму вопроса:

— Которая из вас лжет?

Указывая друг на друга, они воскликнули с одинаковой убежденностью:

— Она!

— Прекрасно… Собирайте ваши вещи, я увожу вас с собой.

Бертолини запротестовал:

— Вы их увозите… вы их увозите! Минутку! А куда вы их увозите?

— В тюрьму.

— Ну вот еще!.. Подождите, вы слишком резко с ними разговариваете. Вы не знаете, как за них взяться… Эти девчонки очень чувствительны… Лучше я сам с ними поговорю…

И не дожидаясь ответа, он обратился к своим наследницам:

— Слушайте, девочки, с меня хватит! Если я правильно понял, то по крайней мере одна из вас встречалась с Таламани, и это без моего разрешения! Этой бесстыжей я задам такую трепку, что она будет о ней помнить всю свою жизнь. Так вот: которая из вас?

Отвечайте или я буду колотить обеих до тех пор, пока не узнаю правды!

Последовало короткое молчание, во время которого Эуфразия и Клара смотрели друг другу в глаза пока, наконец, Эуфразия не призналась:

— Это я…

Сапожник торжествующе посмотрел на Чекотти:

— Видите, синьор? Но скажи нам, Клара, почему ты уверяла, что это ты?

— Я хотела помочь Эуфразии.

Сапожник снова взглянул на Чекотти, видимо, ожидая одобрения.

— Какое у нее доброе сердце, правда? Вылитый я! В ее возрасте мне случалось получать взбучку за других… Наследственность что-нибудь да значит… А теперь, Эуфразия, тебе придется объяснить свое поведение! Чего ты хотела добиться, встречаясь с этим типом?

— Я сказала неправду, папа.

— Сказала неправду?

— Да, чтобы позлить Клару. Бертолини призвал Маттео в свидетели:

— А вот это ее бедная мать… Моя дорогая несчастная жена только тогда и бывала довольна, когда ей удавалось втянуть других в какую-нибудь неприятную историю… Не бойся, Эуфразия… Скажи нам правду.

Чекотти прикинулся удивленным:

— А что, это слово известно в Фолиньяцаро?

Оставив без внимания ироническое замечание инспектора, сконфуженная Эуфразия приступила к признаниям:

— Я знала о склонности Клары к Таламани… Таламани ведь был синьором… Меня это заставило ревновать, и я дала ей понять, что мы тайком встречаемся… Тогда ревновать стала она. Но Таламани ни о ком, кроме Аньезе, не думал, и Клара это знала. В день помолвки Аньезе и Эузебио она подняла меня на смех, а я, желая защититься, сочинила целую историю… Я сказала ей, что в действительности Эузебио любит меня, а дочь нотариуса только для отвода глаз… Она мне не поверила, и я поклялась, что жених назначил мне свидание на этот самый вечер, чтобы доказать, как мало значения для него имеет Аньезе… Я дождалась, когда он проходил мимо нашего дома, спустилась на улицу и подошла к нему…

— Я это видела!

Выражение лица Бертолини при этих словах заставило Чекотти подумать, не приближается ли дело к развязке. Может быть, он все-таки узнает наконец правду? Он сказал:

— Взвешивайте хорошенько ваши слова, Клара… Вы уверены, что видели, как ваша сестра подошла к Таламани?

— Да… Меня даже удивило, что они не поцеловались.

Сапожник завопил:

— Только этого не хватало! Я бы ему тут же свернул шею, можете не сомневаться!

А что, если под чудаковатой внешностью Бертолини скрывался ревнивый отец, способный нанести смертельный удар человеку, который без его ведома ухаживал за одной из его дочерей? Но почему, в таком случае, была убита Джельсомина? Чекотти по-прежнему считал, что оба убийства связаны между собой, хотя и не понимал, каким образом.

— Вы слышали, Эуфразия, что сказала ваша сестра?

— Она ошибается.

Клара покачала головой, давая понять, что она уверена в своих словах.

— Как могла родная сестра вас не узнать?

— Клара стояла у окна нашей с ней комнаты… Когда я вышла на улицу, храбрость мне изменила. Я уже собиралась вернуться и признаться сестре в обмане, но в это время увидела, как кто-то остановил Таламани…

— Это был мужчина или женщина?

— Женщина… Я дала им удалиться, сама же проскользнула в наш сад и там подождала с полчаса. Потом поднялась и рассказала сестре со всеми подробностями о своей прогулке с клерком нотариуса… Клара мне поверила — она была уверена, что видела меня с Таламани.