Шарль Эксбрайа - Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»).

— Вот что я представляю себе: вы знаете о приготовленной для меня западне и не принимаете никаких мер! По-вашему, вероятно, совершенно естественно, что на мою жизнь покушаются!

— Иларио!

— Шеф?

— Пойди и скажи Элоизе, чтобы она перестала валять дурака или я рассержусь! И отнеси ей остатки грумелло. Бедняжка, должно быть, испытывает жажду.

— Но послушайте, шеф… Мне придется пройти через всю деревню!

— Ну и что?

— Ведь жарко!

— Иларио Бузанела, считаешь ты себя карабинером, да или нет?

— Да, шеф!

— В таком случае замолчи и исполняй приказ.

— Слушаюсь, шеф.

Иларио удалился, волоча ноги. Чекотти встал.

— Благодарю за обед… Амедео Россатти, можете вы дать мне слово, что не попытаетесь убежать! Тогда я не надену на вас наручников.

— Даю вам слово, синьор инспектор.

— В таком случае, собирайтесь.

В тот самый момент, когда двое из собутыльников — полицейский уже был на ногах — с трудом поднимались со своих мест, стараясь принять вертикальное положение, в участок с шумом ворвалась вдова Габриелли, таща за собой свою очаровательную дочь Терезу, которая казалась довольно растрепанной. Тимолеоне и его гости еще не успели раскрыть рта, как синьора Габриелли начала кричать:

— Где этот полицейский из Милана?

Тимолеоне пальцем указал на Маттео. Одним движением руки вдова притянула дочь к себе, потом буквально швырнула ее на грудь инспектора. Последний только успел подумать: какую еще дьявольскую шутку задумали с ним сыграть проклятые обитатели Фолиньяцаро? Но в этот миг опять раздался голос синьоры Габриелли:

— Обо всем расскажи ему, мерзкая! Исповедайся публично, позор всей моей жизни! Бесстыжая! Твой бедный отец, должно быть, переворачивается в своем гробу, видя, какой ты стала! Подумайте, синьор инспектор, эта девчонка, которую я всегда учила только добру, ведь ее поведение отбивает всякую охоту иметь детей! А у вас есть дети?

— Нет.

— Вы сами не понимаете, как вам повезло! Будешь ты говорить, Тереза, или хочешь, чтобы я тебя поколотила?

Опустив голову, Тереза прошептала:

— Я не смею…

Вдова обернулась к Амедео:

— В таком случае говори ты, бездельник! Соблазнитель! Бесчестный!

— Я? А что вы хотите, чтобы я сказал?

— Тебе стыдно, да? Так вот: если у вас обоих храбрости не хватает, я сама все расскажу синьору из Милана!

И, ухватившись за лацканы пиджака Чекотти, глядя прямо ему в глаза, она стала жаловаться:

— Знаете, что она сделала со мной, со своей матерью, эта бесстыжая? Она меня обманула! Я думала, что она у своей тетки, а она в это время встретилась с этим проходимцем Амедео! Она поджидала его, как какая-нибудь уличная девка, у выхода из кафе этого подлеца, этого отравителя Онезимо. Что вы на это скажете?

Полицейский сначала высвободился, потом заверил вдову, что ему нет дела до поведения ее дочери и что, кроме того, ей не придется больше опасаться дурного влияния со стороны Амедео, так как он его увозит в миланскую тюрьму.

— Но, синьор, именно это-то и невозможно!

— Почему?

— Потому что эта парочка занималась Бог знает чем как раз в то время, когда убили этого несчастного Таламани. Кстати сказать, это был прекрасный человек, вежливый и все такое… А ведь это чудовище Амедео не мог одновременно находиться в разных местах, как по-вашему?

Чекотти почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

— И вы только теперь являетесь, чтобы сказать мне об этом?..

— Это по ее вине! Чтобы спасти свою репутацию, она позволила бы вам увезти его, эта бессердечная! Но, к счастью, я здесь! Для меня справедливость на первом месте! А ведь я была бы очень довольна, если бы этот Россатти, этот соблазнитель, совсем уехал отсюда! Но, что делать, Габриелли всегда были на стороне закона.

Инспектор повернулся к девушке:

— Это правда?

— Да, синьор… Простите меня.

Вне себя от злости Маттео набросился на Амедео:

— А вы что же? Почему вы мне не сказали?..

Россатти придал своему лицу серьезное выражение и сдержанно произнес:

— Честь молодой девушки поставлена на карту, синьор инспектор.

— Не морочьте мне голову вашими глупостями. Подтверждаете вы или нет то, что рассказала эта женщина?

— Я не имею права ничего сказать.

Чекотти с удовольствием закатил бы ему затрещину. Он сделал попытку напугать вдову Габриелли, так как не знал, что страх неведом женщинам из Фолиньяцаро.

— Известно ли вам, как закон карает за лжесвидетельство?

— Лжесвидетельство? Так вы думаете, что мне доставляет удовольствие чернить собственную дочь перед посторонними?