Михаил Март - Дама с простудой в сердце

— И если мне не изменяет память, перед отъездом в Москву Додик встречался там с Шестопалом?

— Именно так.

— Зачем же ему менять правила игры? Как я догадываюсь, Додик намерен заманить Шестопала в ресторан, а потом каким-то образом официант принесет ему твою бутылку с вином, в которой будет яд. Остроумно, но очень трудно. Ладно, поехали в «Якорь», заодно и поужинаем. У него есть любимый столик или официант?

— Нет. Он всегда сидит за разными столами, и официанты разные.

— Это плохо.

— Хотел подкупить официанта?

— Нет. Это глупо. Официанта, метрдотеля можно расколоть. Менты умеют развязывать языки. Никаких сообщников нам не нужно. Если Додик задействует тебя в открытую, уходить будешь через служебный вход.

— Шестопал везде выставляет охрану. Особенно сейчас, когда со всех сторон ему сыплются угрозы. К нему на пушечный выстрел не подойдешь.

— Как только Шестопал даст команду ехать в «Якорь», они мне доложат, и я распределю людей так, как надо, через начальника охраны. У служебного входа и выхода из кухни в зал будут стоять мои люди. Не обращай на них внимания. Но в зале тебе появляться нельзя.

— На кухне и в подсобных помещениях все ходят в белых халатах и накрахмаленных чепчиках.

— Не делай из мелочей проблему. Поехали. Лучшие идеи приходят в голову, когда видишь обстановку собственными глазами.

— Ох, Аркаша! Страшно мне!

Есть шахматисты с уникальным даром играть вслепую на нескольких досках одновременно. Таким талантом наделены единицы. Добронравов решил сыграть вслепую, но вместо шахматных фигур он играл людьми и разбил их на соперников не двух цветов, как на доске, где черные борются с белыми и наоборот, а по прихоти своей добавил еще один цвет, условно назвав его серым. На утренней прогулке по больничному парку он сделал первый ход белыми, позвонив в банк председателю совета директоров Шестопалу. Банкир извинился перед своим собеседником и снял трубку.

— Слушаю вас.

— Саул? Это я, Давид. Рад, что застал тебя на месте. Срочное и важное дело, не терпящее отлагательства. Помнишь наш последний разговор в ресторане «Якорь» перед моим похищением? Я говорю о картине Врубеля. Ты еще не раздумал ее покупать?

— Нет, конечно. Почему я должен отказываться от такого уникального предложения.

— В таком случае нам необходимо сегодня встретиться. Я привезу тебе полотно, документы на картину для ознакомления. Если тебя все устроит, ты должен будешь подписать договор. Потом я отправлю картину на экспертизу, и только после того, как мы ее заберем с актом экспертов, заплатишь деньги.

— Отлично. Приезжай ко мне в банк в районе двух часов.

— Не получится. В центре мне светиться нельзя. Я лежачий больной. Не дай бог попасться кому-то на глаза. Встретимся в том же «Якоре» в два часа. Постараюсь быть вовремя, мне надо еще с владельцем картины встретиться. И закажи нам моей любимой «Хванчкары», давненько я не пил хорошего вина. Такое событие стоит отметить.

— Честно говоря, мне самому не хотелось бы вылезать на публику. Ну да ладно. В два часа я там буду. До встречи. — Шестопал положил трубку.

Собеседник терпеливо ждал, пока начальник закончит разговор и вновь переключит на него свое внимание.

— Так вот, Андрей. Все, что печатается в вашей газете, не что иное, как клевета. Мне совершенно незачем убивать на кладбище какого-то авторитета, которого я не знаю и даже о нем не слышал. Досужие вымыслы, которые могут стоить вам кресла редактора. Если я подам на вашу газетенку в суд, вам не хватит средств, вырученных от продажи, чтобы возместить мне моральный ущерб. Вы восстановили против меня весь криминальный Петербург. Как пишут утренние газеты, вчера на похоронах Пухова бандиты поклялись отомстить за его смерть. Ни для кого уже не секрет, кому они собираются мстить. Я, конечно, не боюсь всяких отщепенцев, но требую от вас завтра же дать опровержение на первой полосе. В то время, когда убивали Пухова, я находился на совещании совета директоров, существует протокол, там зафиксирован мой доклад. Я вас засужу! Без штанов останетесь! — Шестопал вынул из стола конверт и бросил его на стол. — Вот, возьмите текст опровержения. Оно займет всю первую полосу. Здесь же три тысячи долларов. Это покроет расходы за покупку полосы. Я знаю ваши расценки, знаю, сколько вы дерете за рекламу. Завтра же опровержение должно быть напечатано. У меня все, можете идти. И помните, мои адвокаты уже подготовили иски, не советую вам со мной ссориться.