Михаил Март - Дама с простудой в сердце

Ника сумела достичь своей цели. Ее появление на белом скакуне в жокейском костюме произвело на Артема должное впечатление. Она видела его растерянность. Под уздцы девушка держала вороного коня, ее янтарные глазищи впились в Артема, словно пытались прожечь его насквозь.

— Я так и думала, что ты захочешь прогуляться. В такую погоду глупо сидеть в четырех стенах. Кажется, пришло бабье лето. Брось свою клюку и садись на коня. Он надежней и не хромает.

— Отличная идея. Только не устраивай скачек. Моя цель — прогулка, а не дерби. — Он оставил трость у дверей, подошел к лошади и с легкостью запрыгнул в седло.

«Слава богу, что не послал к черту. Уже сдвиг в нужном направлении, — подумала Ника. — А он ловок. Все знает, все умеет и на коня садится так, словно полжизни провел в седле».

— Вперед, принц! Пора тебе осмотреть наши немереные просторы.

Легкой рысью они поскакали по аллеям парка.

— Как твои успехи на театральном поприще? — спросил Артем.

— Ужасно. Педагоги ничего не смыслят, ставят штампы на лоб своим ученикам, привязывая их к определенному амплуа. Изжившее понятие! Мне дали роль Джульетты. В отрывке. Конечно, я сыграю эту примитивную дурочку, но это не моя роль. Если говорить о Шекспире и моем выборе, то я остановилась бы совсем на другой роли.

— Интересно узнать о твоих вкусах.

— Леди Макбет.

— Возможно. Но «Леди Макбет» не для студенческого репертуара. Актеру интересно, а для зрителя неубедительно.

Ника остановила лошадь.

— Зато моя мать уже давно видит во мне этот образ. А что до зрителей, то мне на них плевать! Джульетта, Золушка, кто угодно. Я и на эти роли способна. Скажи, принц, ведь ты боишься меня? Я не ошиблась?

— Девичья одухотворенная фантазия. И почему ты называешь меня принцем?

— Так мне нравится. Я же все равно не знаю твоего настоящего имени. И не хочу знать. Такой ответ тебя устраивает?

— Ответы не выбирают, их выслушивают.

— Моя мать, кажется, влюбилась на старости лет. Ты проводишь с ней слишком много времени, иногда до глубокой ночи.

— Она очень мудрая женщина, и мне с ней интересно. Ей есть чем гордиться. И относится она ко мне, как к ребенку. Ты извращенно понимаешь слово «любовь».

— Тоже мне, знаток женщин! Матери всего лишь пятьдесят восемь. Не будь наивен. Ты из тех, в кого легко влюбиться, но трудно потом выбросить из головы. Когтистый мужик. Вцепишься в сердце и карябаешь, раздирая в кровь.

— Глупости. Я никогда не навязываюсь женщинам. Рассуждаешь шаблонами романтической литературы.

— Это мое собственное мнение, а не шаблон жанра.

— Что-то в тебе есть от ведьмы. Ты способна только на любовь к самой себе. А дарить любовь другим слишком расточительно для тебя.

— Наслушался мудрых мыслей моей мамаши? Никто не смеет рассуждать о моих чувствах. И никто меня не знает так, как знаю я сама. Со стороны я выгляжу ледышкой, но и лед тает при плюсовой температуре.

Ника развернула лошадь и приблизилась к Артему вплотную. Она взяла его руку обжигающей ладонью и прижала ее к своей упругой девичьей груди.

— Разве ты чувствуешь лед, знаток слабого пола?

Ее сердце готово было выпрыгнуть наружу. Она видела, как расширились его зрачки и посинели губы. На щеках молодого человека выступил румянец. Сам того не осознавая, он попал в ее капкан. Артем сорвался. Их поцелуй был жарким и страстным, и кто у кого оказался в плену, уже не поймешь. Маски сброшены, остались только обнаженные чувства.

Она победила, потому что готовилась к этому моменту. Собрав остатки воли, оттолкнула его и сломя голову пустилась вскачь, оставив Артема в полной растерянности.

Может быть, такой эпизод тетка называла «плеснуть уксуса в глаза». Но кто кому что плеснул, понять было трудно. Слезами обливалась Ника, а не Артем. Она вновь скрылась на сеновале и до вечера провалялась, извиваясь в судорогах, как наркоман при ломке. Сколько же нужно иметь сил и воли, чтобы играть с огнем и не обжечься?

В сыскном бюро, если лачугу в подвале можно так назвать, очередей не наблюдалось, а сам сыщик сидел, забросив ноги на стол, пил пиво из банки и читал газету с объявлениями. Завидев высокую элегантную женщину, он вскочил и вытянулся в струну, словно рядовой, которого генерал подловил за непристойным занятием.

— Вы Алексей Трапезников?

— Он самый.

На вид ему было лет сорок, судя по лицу — пьющий, но солидность в нем еще присутствовала да ментовский штамп на лбу не до конца выцвел.