Кен Бруен - Драматург

ПОРОЧНЫЙ КРУГ

Герард Ханберри.

Из поэмы «Трудные ночи»

Толстяк подошел к стене, взял одну из пик в руки, мягко провел пальцами по наконечнику и сказал:

— Позднее к острию пики стали добавлять крюки. Кроме всего прочего, их можно было использовать, чтобы перерезать поводья и сбрасывать всадников наземь.

Он продолжал воспевать смертоносную красоту оружия и его свирепую простоту. Я слышал, как парни за моей спиной переминаются с ноги на ногу. Они все это уже слышали. Я взглянул на их ботинки, поднял голову и сказал:

— Эти парни — полицейские.

Предводитель Пикинеров поднял пику над головой и крикнул:

— Мы все новые полицейские.

Он вонзил пику в центр деревянного стола, причем острие вошло в дерево примерно на три дюйма. Рукоятка дрожала — таким сильным был удар. Да, на меня это подействовало, я даже подскочил. Почувствовал, как меня охватывает ярость, и спросил:

— Этим вы уродовали того бедолагу? Сколько человек его держали?

Толстяк снова улыбнулся:

— Мы следили за тобой, Джек. В нашем городке ты тоже боролся со злом, которое остается безнаказанным. И ты был полицейским. Присоединяйся к нам.

Я потерял дар речи, хотелось рассмеяться, но потом сказал:

— Пошел ты куда подальше.

Он слегка покачал головой — нет, не от злости, скорее, от разочарования — и кивнул своим людям. Те схватили меня за руки, связали их за спиной, натянули мне на голову чехол без всяких прорезей для глаз или рта. Я спросил:

— Вы хотите то же сделать со мной?

Он подошел, положил руку мне на плечо. И я услышал:

— Джек, ты присоединишься к нам. Наши сегодняшние действия продемонстрируют нашу веру в тебя. У меня ощущение, что ты пренебрегал уроками истории, поэтому изложу коротко. Восстание началось, когда ненавистные иомены сожгли церковь в Булеиоге. Святой отец Мерфи, который ранее советовал своим прихожанам сдать оружие, теперь призывал лучше умереть на поле битвы, чем позволить устроить резню. Когда восставшие заняли Винигар Хилл, поднялась вся страна. Самым эффективным оружием восставших были пики. Толпу уэксфордских Пикинеров могла разогнать только тяжелая артиллерия.

Потом меня подняли на ноги, провели по лестнице и вывели на улицу. Я несколько раз споткнулся. Если тебя лишают возможности видеть, ты становишься на редкость уязвимым. Открылась дверь фургона, и один из полицейских сказал:

— Осторожнее, Джек

Голос дружелюбный, с усмешкой. Через десять минут мы остановились, мне развязали руки, дверь раскрылась, и меня вытолкнули из машины. Обретя равновесие, я сорвал чехол как раз в тот момент, когда фургон скрылся за поворотом. Я находился недалеко от гостиницы, и на улице, кроме одного студента, никого не было. Он выглядел таким же потерянным, каким я себя чувствовал, на джинсах — следы блевотины. Он изрек

— Ничего себе городишко, а?

И направился в сторону Эйр-сквер.

Я вернулся в гостиницу, поднялся в свою комнату, не встретив никого по пути, и рухнул на кровать. Голова болела, но я не думал, что это что-то серьезное. Теперь я мог сказать Джеффу, что я знаю, о чем он говорил. И кому еще? Ридж? Она скажет, что тут ничего нельзя доказать. Или мне пойти в полицию, к старшему инспектору?

Мы с Кленси были друзьями, в молодости вместе ходили на задания. Моя карьера закончилась, он же добрался до самого верха. В последующие годы наши пути пересекались, и мы были если не врагами, то, по крайней мере, противниками. Кленси относился ко мне с презрением. Когда бы я ни обращался к нему за помощью, он смеялся мне в лицо. Я лег спать, так ничего и не решив. Я зря суетился — старший инспектор сам заинтересовался мною.

Когда меня разбудили, я крепко спал. Пробормотал:

— Какого черта?

Надо мной возвышались два полицейских. Я даже сначала решил, что это снова Пикинеры. Один сказал:

— Одевайся, Тейлор.

Я пытался стряхнуть сон, и второй полицейский показал на подушку со следами крови:

— Лучше возьми это с собой.

В комнате был полный хаос. Они уже обыскали ее. Натягивая на себя одежду, я спросил:

— Не скажите ли мне, что, черт возьми, происходит.

Еще со старых времен я сохранил браунинг, пистолет был спрятан под половицей. Слава богу, обыск был недостаточно тщательным.

Иначе…

По крайней мере, я больше не баловался кокаином и не хранил дома запас дури. В комнате даже не было бутылки виски. Первый полицейский не ответил на мой вопрос, а когда я оделся, рявкнул: