Наталья Солнцева - Звезда Вавилона

– Мы пытаемся выяснить…

– При чем тут Глаша? Ее уже больше семи лет нет в живых…

– Бывает, что давние обстоятельства проливают свет на нынешние, – уклончиво ответила Астра.

– Да? Наверное… Вам виднее… Вы спрашивайте, а то я совсем расклеилась…

Она будто растеклась по дивану, потеряла точку опоры. Гости-то не простые – детективы, как в сериале. Женщина и мужчина, оба молодые, симпатичные. А она болтает чепуху про завод, про общежитие, про развод свой… Им это сто лет не надо! Но сидят, слушают – приличные люди. Торт принесли…

– Глафира никогда не говорила с вами о первой жене Ракитина?

Пенсионерка вся подобралась, взяла себя в руки. От нее ждут толковых показаний, которые смогут помочь найти преступника!

– Почему же? Очень даже интересовалась. Деточки-то ее сильно допекали привязанностью к покойной матери. Портрет первой жены Ракитина висел над роялем. Глаша хотела снять – так Нелли с Леоном не позволили. Представляете, каково это: жить под постоянным прицелом мертвых глаз?

– Портреты умерших родственников нередко висят на стенах, и детей можно понять, – заметил Матвей. – Они хранили память о матери.

Пожилая дама покачала головой. Ее второй подбородок, слившийся с огромной грудью, всколыхнулся.

– Так-то оно так… Глаша была женщина деликатная, и ни за что не стала бы ранить сердца «сироток», однако не в этом случае. Видите ли, она боялась портрета. Говорила, что от него веет жутью и смертью. И что держать его в доме – к несчастью.

– Она говорила мужу о своих опасениях?

– В том-то и дело. Конечно! Только Никодим Петрович ее слушать не стал. Дети ему дороже оказались, а они, прости гсподи, сущие дьявольские отродья! Как мучили бедную Глашу, как издевались над ней… Особенно Нелли, да и Леон от сестры не отставал. Злые они, подлые. Такие штуки порой откалывали, что мне приходилось валерьянкой подругу отпаивать, утешать.

Трагическая кончина Нелли не позволяла говорить о той неуважительно, и Синельникова опомнилась, извинилась за резкость.

– Глафира тем не менее задалась целью заменить детишкам родную мать… – продолжала она. – И пристала к Ракитину: какой, мол, была Лидия? Как жила, чем увлекалась, какие вещи носила, что за книжки читала? А тот отвечал неохотно, цедил по капельке, и то с большим одолжением. Глаша ему и тут нашла оправдание: человеку больно вспоминать свою потерю, былое счастье. Вот она и взялась наводить справки потихоньку от благоверного и детишек, разузнавать по крохам, каким человеком была Лидия на самом деле, как воспитывала сына и дочь, чему учила, как умерла… Получается, что Лидия на каком-то корабле заболела и… В общем, то ли медицинскую помощь ей своевременно не оказали, то ли болезнь зашла слишком далеко… Короче, из рейса привезли профессору гроб с телом жены.

– А как корабль назывался, ваша подруга не упоминала?

– Может, и говорила, но я не скажу – забыла. Зачем мне лишними подробностями голову забивать? У меня своих хлопот было невпроворот. Помню… Лидия тоже языки знала, какие-то совсем древние, и на то судно ее послали в качестве переводчика и этого, как его…

– Консультанта? – подсказала Астра.

– Во-во, кажется, да.

– Скажите, а вещи у Ракитиных не пропадали? – подал голос Матвей.

– В каком смысле?

– Ну, не жаловалась ваша подруга на детей, что они растеряхи? Не успеешь чего-нибудь купить: варежки там, учебники, тетрадки, – как Неля с Леоном их в школе забыли или на улице обронили? Надо новое приобретать. А муж один работает, с деньгами туговато.

Синельникова молча уставилась на него выпученными глазами, словно кусок торта, который она не успела прожевать, застрял у нее в горле. Ее мозг заработал в усиленном режиме, почти осязаемо перетряхивая запас файлов на тему «пропажа вещей».

– Д-да… что-то такое Глаша говорила… вскользь…

Астра напряглась:

– Это важно, Клавдия Прокофьевна. Вы не представляете, насколько!

– Я плохо помню… – посетовала та. – Меня тогда удивило, что подруга жалуется на своих домочадцев – это было на нее совершенно не похоже.

– Кого она имела в виду, сестру или брата? – не вытерпел Матвей.

– Никого из них… Дети обычно теряют варежки и учебники, ключи от квартиры… Мой сын тоже терял. Два раза замок меняли… На это смешно жаловаться. Глаша бы не стала. Ее задело… что вещи пропадают у нее!

Эмма и Леонтий легли спать в разных комнатах. Вечером они долго и занудно выясняли отношения.