Михаил Март - Усталая смерть

— Добрый вечер, Юрий Емельянович и Герман Емельянович. Мне доверили честь встретить вас и сопроводить во внутренний изолятор Главного управления милиции, другими словами — на Петровку. Рада вам представиться: следователь по особо важным делам столичной прокуратуры Ксения Михална Задорина. Любить и жаловать меня не прошу, но мне придется с вами работать. И я думаю, наши встречи будут проходить часто и продуктивно. Вы оба арестованы. Обвинения вам будут предъявлены в течение семидесяти двух часов. А сейчас прошу в машину.

На руках задержанных гениев защелкнулись наручники. Ни одного человека в военной форме братьям так и не удалось увидеть, так же как и самолетов на взлетной полосе, готовых подняться в небо. Путешествие закончилось не столь радужно, как они рисовали в своем воображении.

Сергея качали на руках, потом допрашивали генералы, хлопали по плечу. И наконец финансовому директору «Дальнефти» удалось протиснуться к парню.

— Ну, Серега, все! Считай, что ты обеспечен на всю оставшуюся жизнь. Я за свои слова отвечаю.

Дворкин снял с руки часы и протянул Сергею.

— А это от меня лично. Самые точные в мире. Платиновый «роллекс». Живи столько, сколько они будут работать!

— Вечно не живут, — усмехнулся Сергей.

— Видишь часы на башне? Они ходят по твоим стрелкам. Я башенные часы делал на заказ. Точно такие же висят на здании Лубянки. Когда-то там моего деда замучили. Великий был финансист. И я заказал такие же, чтобы теперь они отсчитывали новое время для новых поколений.

— На Лубянке? — переспросил Сергей. — Там, где КГБ?

— Ну да. Только теперь они не кусаются. А их главного идола снесли к чертовой матери!

— Дзержинского?

— А кого же еще?

— Который час?

— Так часы-то теперь у тебя.

Стрелки показывали без десяти минут шесть.

— А где эта площадь?

Дворкин показал рукой на одну из улиц.

— Квартала три, потом направо, еще пару кварталов, а потом…

— Я понял.

И парень помчался во всю прыть к указанной улице. Все правильно. Ему сердце подсказывало дорогу. Он даже ничего не видел перед собой.

Выскочив к метро, он подбежал к цветочной палатке и протянул продавцу свой платиновый «роллекс».

— Возьми в залог до завтра. Мне нужны все твои розы. Слышал? Все!

Кавказец, очевидно, знал толк в часах и дал парню цветы. А может, и не в часах дело было. Кто знает, что он сумел прочесть в его глазах.

Завизжали тормоза автомобилей. Площадь перебегал какой-то псих, которого за букетами и видно-то не было. Он летел как угорелый через бурный поток машин, движущихся по кругу возле того места, где когда-то возвышался грозный и мрачный памятник Железному Феликсу.

Но сейчас там стояла хрупкая девушка, трясущаяся на сильном ветру.

Они встретились в самом центре на месте постамента, обнялись и очень долго целовались, а цветы, рассыпаясь, падали к их ногам.

Многие водители и пешеходы останавливались и издали наблюдали за странной и необычной картиной. Кино, что ли, снимают? И только один старик задумчиво сказал:

— Вот все спорят и спорят, кому здесь памятник ставить. Митинги, вопли, раздоры! А чего спорить-то? Вот он, уже стоит! Памятник вечности. Потому что любовь вечна!