Екатерина Савина: Лагуна вечной любви

– Вот и хорошо, – сказала я, – иди в комнату, я поставлю чайник.

Даша послушно сняла свои туфли, повесила на вешалку куртку и направилась к комнату – села на то самое кресло, на котором сидела.

А я сделала по направлению к кухне только один шаг. И замерла, задумавшись.

«Если рассудить здраво, – катились круглые и правильные мысли у меня в голове, – то Даше сейчас вовсе не нужно перекрываться и прятаться. Наоборот – она должна сейчас находиться где-нибудь в центре города, где всегда много людей. И тогда – незаметно следуя за ней – можно было бы выяснить – на самом ли деле кто-то следит за ней или все ее проблемы просто-напросто... Но как сейчас скажешь ей об этом? Пускай немного успокоиться и тогда я снова поговорю с ней».

Звонок во входную дверь прервал ход моих мыслей. Я услышала, как Даша в комнате негромко вскрикнула.

Прежде чем открыть, я посмотрела в глазок. Привычка, к которой я себя приучила, когда узнала, как именно погибла моя сестра – ее застрелил киллер в прихожей ее собственной квартиры – дверь в этой квартире глазком оборудована не была.

Немного деформированный особенностями оптической линзы Васик, покачиваясь на лестничной площадке, широко мне улыбался, очевидно, вполне довольный собой, современниками и окружающим его миром.

Я открыла дверь.

– Соскучилась? – вваливаясь в прихожую, осведомился Васик, – а быстро шел, как только мог. А когда я быстро иду, я обычно падаю. Вот упал, а навстречу как раз патруль ментовский.

Через прихожую проследовала Даша в ванную. Васик был увлечен собственным монологом и поэтому не заметил ее заплаканного лица.

– Купил всего понемножку, – сказал он, ставя на пол тяжелую звякнувшую сумку, – как говорится – ассорти. Последнее время мы нечасто вместе собираемся, так что сегодня немного можно – выпить и закусить.

Он скинул с ног ботинки и, не глядя, пинками зашвырнул их под вешалку. На этот раз я проследила траекторию полета ботинок.

Васик снова подхватил свою сумку и, кивнув мне, чтобы я следовала за ним, направился на кухню. Там он поставил сумку на стол и принялся доставать свои покупки, комментируя каждое свое действие – так коммивояжер расписывает достоинство предлагаемого товара. Васик и говорил совсем как коммивояжер – быстро и без остановки:

– Вот это бутылка «Перцовой», с нее очень хорошо начинать – она язык развязывает и вообще – освежает. Хорошая вещь. Вот – коньяк армянский. Продавец клялся, что настоящий, действительно в Армении произведен.

Васик поднес бутылку к глазам, несколько минут внимательно исследовал этикетку, потом просиял и воскликнул:

– Не обманул, халдей – настоящий, армянского оригинального производства, – проговорил Васик. – Вот тут написано – сделано в Душанбе. Та-ак, что тут еще... Ага, бутылка «Столичной». Ну, это само собой, даже объяснять не надо. Вот это херес. Не знаю, что такое, продавец, падла, подсунул до кучи. Вот это вино молдавское, дорогое – значит нормальное. Вот это текила, я текилу очень люблю. Ну, пиво еще – куда же без него. Опять же – утром надо будет похмеляться чем-нибудь...

– Васик, – с изумлением проговорила я, – зачем такое изобилие? Может, ты еще пригласил кого? Мы же при всем желание всего этого употребить не сможем.

Васик пожал плечами.

– Есть такая поговорка, – высказался он, – сколько водки не бери, все равно два раза за ней бежать придется. Вот я и подумал... Чтобы два раза не бегать... А приглашать я никого не приглашал. Только до магазина и обратно. Да! – вспомнил он. – Я так и рассказал, что со мной приключилось по пути в магазин!

– Что еще приключилось? – появившись в дверном проеме, тревожно спросила Даша.

Она была бледна после умывания и, кажется, еще не вполне успокоилась.

– Сейчас расскажу, – с готовностью отозвался Васик и уселся за стол, одновременно скручивая жестяную головку бутылке «Перцовой», – иду я, значит, себе иду... Давай, Оль, стаканы-то...

Я подала ему стаканы и присела за стол. Даша села рядом со мной. Васик отвлекся на минуту от своего рассказа, разливая водку, а потом продолжал:

– Патруль, говорю, ментовский мне навстречу идет. А я как раз упал. В лужу. И так неудачно упал, что спиной приложился – со всего размаху – ба-бах! Ну, лежу, пошевелиться не могу, дыхание у меня сперло. А менты подходят и говорят мне так, знаешь... А закусок у нас не будет, что ли? – снова отвлекся он.

– Извини, – поднимаясь, проговорила я, – заслушалась. Сейчас соображу что-нибудь.